В ленте «Призраки Исмаэля» ей досталась роль женщины, которая возвращается домой после многолетнего отсутствия и вновь встряхивает уже устоявшуюся жизнь своих родных.
В 1996 году вы уже снимались у Деплешена в картине «Как я обсуждал… (мою сексуальную жизнь)». Каково это — снова работать вместе в «Призраках Исмаэля»? Что изменилось?
Марион Котийяр: Тогда я была просто счастлива сниматься в кино. У меня было ощущение, что мечта сбылась, но поверить в случившееся никак нельзя. В этот момент ты испытываешь какое-то особое возбуждение, которое трудно описать. А теперь я стараюсь проживать все, что происходит, стараюсь прочувствовать все. Поэтому новый опыт сильно отличался от опыта 20-летней давности. Чрезмерное возбуждение, попытки смотреть одновременно во все стороны — все это мешает и отдаляет от процесса. На сей раз я поняла, что Деплешен устраивает путешествие для каждого актера. Особенное путешествие с необычным ритмом, с необычной мелодией. Ты не просто снимаешься в фильме, а попадаешь в мир этого режиссера. Почти как с Шекспиром, который прекрасен, но чтобы понять его, нужно погрузиться в его мир с головой.
В какой-то степени все персонажи «Призраков Исмаэля» говорят на разных языках, не понимая друг друга. Вам доводилось играть роли на иностранных языках, например, на польском. Каково это?
Марион Котийяр: Приходилось зазубривать фразы. Представляете, двадцать страниц! Я сейчас ни слова не помню. Но сложность заключается в том, что для меня важна не только фонетика, но и смысл каждого малейшего словечка. Ведь то место, которое слово занимает в предложении, тот смысл, которое оно несет в данном конкретном случае и многое другое говорит о культуре страны и о психологии персонажа. Но это, конечно, требует большой работы.
Вы ставите перед собой задачи вроде «сняться у такого-то режиссера»?
Марион Котийяр: Нет. Я могу мечтать, но даже не предполагаю. Как, например, не предполагала, что удастся сниматься у братьев Дарденн. Я просто лечу туда, куда меня гонит ветер (смеется). И в мире много режиссеров, с которыми мне бы очень хотелось поработать. Но я обычно не верю, что мне повезет. Всего один раз поверила, а режиссер умер незадолго до съемок. Это был Клод Шаброль. Помню еще, что мне ужасно хотелось сниматься у Патриса Шеро, и, когда его не стало, я была просто в ярости, ибо всю жизнь ждала малейшей возможности быть рядом с ним. Так и не познакомились.
Вы хотя бы раз сами напрашивались на роль?
Марион Котийяр: Однажды написала смс режиссеру, и мне тут же пришел ответ: «ОК, у меня есть одна идея, над которой мы могли бы поработать вместе». И, представляете, я только закончила сниматься у Дарденнов, где у меня была депрессивная роль. Затем была Леди Макбет. И мне пришлось отказать режиссеру, к которому я сама же просилась. В это сложно поверить! Сниматься у него было моей огромной мечтой. Но после того, как я провела часть своей жизни с этими двумя беспокойными женщинами, я просто не нашла в себе силы на еще одну депрессивную роль. К счастью, режиссер меня понял.
То есть, каждая роль на вас сильно влияет?
Марион Котийяр: За пределами съемочной площадки я стараюсь себя от них ограждать. И дети в этом помогают. Но на площадке мне хочется погружаться настолько глубоко, насколько возможно. И, конечно, я не могу сдерживать своих героинь.
Надо в качестве лекарства сняться в комедии.
Марион Котийяр: Хм. А у меня ни одной и не было.
Вы не просто французская актриса, а актриса с мировым именем.
Марион Котийяр: Ой, бросьте. Мне, кстати, больше всего нравится работать в моей стране. Знаете почему? Потому что Франция наиболее комфортная страна для кинопроизводства. Для нас кино — часть культуры.
Однако можно сказать, что «Оскар» изменил вашу жизнь?
Марион Котийяр: Все международные предложения, которые у меня есть, появились благодаря «Оскару». Он изменил всю мою жизнь. Доступ к именитым режиссерам — рай для артиста. Мечта сбылась и продолжает сбываться. Кстати, мой сын любит играть со статуэткой, несмотря на то, что она тяжелая.
Вы недавно сыграли у своего мужа Гийома Кане с ним же в паре в картине «Вечно молодой». У вас роли супругов, которых так и зовут Гийом и Марион. Расскажите об этом опыте.
Марион Котийяр: Когда я прочитала сценарий, мне показалось, что он прекрасен. А потом знаете, кино ужасно тем, что тебя всегда могут заменить. А тут я оказалась незаменимой, эта роль хороша тем, что сыграть Марион Котийяр могла только я (смеется). Фильм очень личный, но в то же время нет. Да, я играю себя, Гийом играет себя, и все остальные тоже. Но это как бы наши версии, а не мы сами… То есть, это представление других людей о нас. Во Франции многие думают, что я живу жизнью кинодивы в Лос-Анджелесе. А я, на самом деле, никуда не переезжала из своей страны. Окружающие просто придумывают истории про нас, про актеров. И из одного неправдивого предложения порой вырастают целые статьи и новости. Я в какой-то момент просто перестала читать. Почувствовала себя беззащитной, как перед стервятниками, и бросила это дело, решила не тратить свою жизнь. Но отчасти на основе накопленного опыта мы и сделали этот фильм.
Можно не читать, но ореол создается.
Марион Котийяр: К сожалению, что-то ужасное продается лучше, чем правдивое. Звездам достается больше всего. Помните историю Брэда Питта и Анджелины Джоли. О них же писали самые несуразные вещи, совершенно ничего не зная об их жизни. С нами тоже было нечто похожее: однажды я никак не отреагировала на очередную клеветную статью, а потом папарацци просто оккупировали наш дом. Пришлось давать официальные опровержения.
Пора менять формат медиа.
Марион Котийяр: Он уже изменен. Сейчас каждый сам себе папарацци, каждый снимает на телефон, делает селфи со звездой и постит в соцсетях.
А критику читаете?
Марион Котийяр: Никто не сможет раскритиковать меня сильнее, чем я сама.
Пауло-Ариуна Португал, Tvkinoradio.ru