Сейчас невозможно представить эту женщину вне актерской профессии. А ведь в юности Быстрицкая готовилась к иному: отец, военный врач, считал, что дочь должна унаследовать его профессию.
– Элина Авраамовна, я знаю, что на войне вы были медсестрой…
– Нет, я была санитаркой. В 13 лет. Во фронтовом сортировочном эвакогоспитале я работала до ноября 1944-го. Вернее, сначала в одном, а после того как его разбомбили, в другом. На 3-м и 4-м Украинских фронтах. Это когда уже в наступление перешли. А когда отступали, я даже не знаю, как госпиталь назывался. Отступали же очень быстро.
– В одной из публикаций о вас я вычитал, что вы раненым читали Шолохова, и не просто Шолохова, а «Тихий Дон».
– Нет, нет. Все было совершенно не так. Война нас застала в Нежине на Черниговщине. Я пришла к комиссару госпиталя в июле 1941-го… Да, наверное, в июле. Раненые уже поступили. Я пришла к комиссару и сказала, что хочу помогать фронту. А поскольку комиссар меня знал, он спросил: «А что ты умеешь делать?» Я помню, что ответила: «Для фронта – все, что надо». Комиссар сказал: «Хорошо, пока иди читай раненым газеты, письма. Если кто не сможет написать ответ, ты грамотная – напишешь». Вот, собственно говоря, то, что я читала. А потом при госпитале открыли курсы медицинских сестер двухмесячные. Меня на них не зачисляли, потому что я маленькая была. Но я исправно на них ходила, внимательно слушала, смотрела. А потом стала работать в лаборатории. В палаты меня старались не пускать. Исполняла работу лаборантки. А в приеме раненых принимал участие весь личный состав госпиталя. Поэтому и мне приходилось и носилки носить, и за ранеными ухаживать.
– Так вы «Тихий Дон» им не читали?
– Никогда никому я не читала «Тихий Дон». Во время учебы в театральном институте попробовала прочесть фрагмент из «Тихого Дона» как студенческую работу. Мой педагог сказал: «Це не ваше дило. (Я училась на украинском факультете.) Вам Луизу Шиллера краще буде…» Я запомнила. Кстати, мне так и не пришлось Шиллера играть. А вот на роль в «Тихом Доне» пробовалась. И случилось так, что меня Шолохов утвердил. Ему показали кинопробы. Было достаточно много претендентов на все роли, в том числе и на Аксинью. Шолохов сказал: «Так вот она!»
– А я думал, что Шолохов и Аксинья каким-то мистическим образом определили вашу судьбу. У Василия Ланового было так: во время войны школьный учитель читал им «Как закалялась сталь». А годы спустя Василий Семенович сыграл Павку Корчагина.
– Нет, в моем случае такого не было. Хотя… Дело в том, что во время войны наш госпиталь находился какое-то время в казачьей станице на Северском Донце. Там я познакомилась с казаками. Узнала, кто такие казачки. Стала понимать разницу между казачками и крестьянками в наших деревнях и селах. Мою Аксинью казаки приняли очень хорошо. Старейшины мне прислали письмо – просили, чтобы я сменила фамилию и имя.
– Предлагались варианты?
– Вариант был один – Аксинья Донская. Я поблагодарила за честь, но сказала, что ношу фамилию отца и поменять ее не могу.
– Может быть, вам и казачье звание присвоили?
– Тогда – нет. А сейчас я реестровый полковник.
– С правом ношения мундира?
– 30 мая на Большой казачий круг я пришла в мундире, при наградах. Мундир красивый, расшитый серебром, погоны серебряные, с двумя просветами, но без звезд – казачьи погоны без звезд. У меня четыре креста «За заслуги перед казачеством». И пятый – за веру и служение Отечеству.
– Аксинья – ваша звездная роль в кино. Прошло сколько-то лет, и появился еще один «Тихий Дон» с совершенно другими исполнителями…
– Я никогда работу моих коллег не обсуждаю.
– Я не об этом…
– Насколько я знаю, казаки этот «Тихий Дон» не приняли. В нем не были соблюдены абсолютные казачьи каноны. Например, в какую сторону козырек фуражки, в какую сторону – чуб. Ну и так далее.
– Если не секрет, почему вы не снимаетесь в кино сейчас?
– Вы знаете, из того, что мне предлагали, ничего такого, ради чего стоило бы этим заниматься, не было. Мне вдруг захотелось посмотреть, как я работаю, и я снялась в небольшой роли на киевской студии в картине «Возвращение Мухтара». Симпатично получилось. Но это не масштаб. Я не горюю – у меня в театре все в порядке. У меня также есть концертная программа. Вы знаете, я позволила себе петь.
– Когда-то была такая популярная программа «Товарищ кино», которая собирала стадионы…
– Да, я принимала в ней участие. До одного случая. Это случилось на стадионе. Закончилось представление, мы сели в машину: Марк Бернес, Михаил Иванович Жаров и я. Зрители подняли зад машины, чтобы не дать нам уехать. Поскольку я сидела сзади, я повернулась и увидела разъяренные лица. Это не то состояние, которое хотелось бы вызывать нашими выступлениями. Причем тут искусство, мне непонятно. И я перестала принимать участие в программе.
– У вас очень необычные увлечения. Совершенно, извините, не дамские.
– Вы имеете в виду бильярд?
– И рыбалку.
– Ну, рыбалка давно в прошлом. Когда я в Литве работала, я любила на озера ездить, с удочкой могла просидеть десять часов в лодочке. Даже под дождем. Чтобы поймать хоть что-нибудь. А потом весь улов отдавался кошкам. Я росла подвижной, спортивной девчонкой. Вместе с двоюродным братом. Что у него, то и у меня. Я с ним соревновалась. Отсюда и бильярд. Нам купили игрушечный бильярд с металлическими шариками. А потом, когда я уже с мужем ездила на какой-нибудь курорт, там всегда находился бильярдный стол. Муж у меня хорошо играл на бильярде. И тогда уже мы с ним соревновались.
– Надеюсь, вы играли не на деньги?
– Никогда! Только на победу!
Владимир Желтов
«Невское время»
