Всплеск неонацистского вандализма на Украине побудил общественную группу «НИК», представляющую интересы племянницы Николая Кузнецова Маргариты Брюхановой, направить в МИД РФ повторную петицию о возвращении в Свердловскую область останков разведчика, погибшего в неравной схватке с боевиками УПА в ночь на 9 марта 1944 г. в окрестностях села Броды Львовской области.
Лес рубят – щепки летят
Несмотря на то, что могила Николая Кузнецова, расположенная на территории львовского мемориального комплекса «Холм Славы», не раз подвергалась осквернениям, МИД РФ уклоняется от прямого ответа, говоря что-то о нежелании нагнетать обстановку в сопредельном государстве, и без того сидящем на пороховой бочке. «Технически перенести останки легендарного разведчика в Свердловскую область не сложно. К сожалению, этот вопрос лежит в области политики», – утверждает куратор «НИК» Вадим Некрашевич.
Складывается впечатление, что над разведчиком довлеет злой рок: он был вынужден постоянно бороться за свое доброе имя, а теперь и спустя 70 лет после смерти его никак не оставят в покое. «Тяжело у него складывалась жизнь. Ему многие завидовали. Яркий человек вызывает сложные чувства», — подытоживает историк Теодор Гладков, посвятивший ряд публикаций заслугам Кузнецова. А в том, что разведчик был выдающейся личностью, сомневаться не приходится.
Николай Кузнецов принадлежит к немногочисленной когорте людей, которые действительно сделали себя сами: стартовать ему пришлось с площадки, неуютной что при царизме, что при большевизме, да и характер у разведчика был не конъюнктурный. Будущий герой СССР родился 27 июля 1911 г. в деревне Зырянка Пермской губернии в семье отставного гренадера Ивана Павловича Кузнецова и крестьянки Анны Петровны. Развивать таланты своих четверых детей им было некогда: в поле и на подворье только успевай поворачиваться.
Окончив школу, юный Кузнецов, которого тогда еще звали по-старосветски Никанором, решил продолжить дело отца и поступил в Тюменский сельскохозяйственный техникум, заодно сменив имя на Николая. Пополнить ряды агрономов ему было не суждено. Какой-то не в меру ретивый активист донес в учебную часть, что слушатель Кузнецов скрыл «белогвардейско-кулацкое происхождение». Как же было горько выслушивать злые, несправедливые слова о своем отце! Хотя Иван Павлович и служил в царской армии – другой-то не было, но ведь он одним из первых вступил в колхоз!
Так и не добившись правды, Николай подался в Кудымкар, где какое-то время проработал помощником таксатора, затем устроился статистиком в «Сверлдлес» и снова впутался в историю. Столкнувшись с хищениями на предприятии, Кузнецов разоблачил махинации заводского начальства, а кто-то из них в отместку оклеветал его. Во время следствия юноша провел несколько месяцев в тюрьме, что ставило крест на всех жизненных планах: хотя на суде Кузнецова оправдали, в то суровое время сам факт судимости однозначно равнялся волчьему билету.
Так и сгинуть бы талантливому пареньку в рядах люмпен-пролетариата, если бы не знакомство с выпускником курсов командного состава НКВД Михаилом Журавлевым. Проходя стажировку на предприятиях «Сверлдлеса», Михаил Иванович обратил внимание на феноменальные лингвистические способности Николая: живя бок о бок с народом коми, Кузнецов играючи освоил одно из самых сложных финно-угорских наречий и даже писал стихи на этом языке. Позже, в пору увлечения юной полькой, он так же легко овладел языком Мицкевича.
Спекулянт – находка для шпиона
Первым заданием Николая Ивановича стал негласный надзор за немецкими специалистами на заводах «Уралмаша». Именно там будущий диверсант в совершенстве изучил не только язык, но и нравы противника, менее чем за год овладев шестью разными диалектами, что очень пригодилось во время службы. Перекинувшись со встречным офицером парой слов, Николай Иванович моментально определял, откуда родом собеседник, и переходил на произношение, свойственное данному региону. Узнав земляка, растроганный немец сам не замечал, как пускался в откровения.
В 1938 г. Кузнецова затребовал в Москву руководитель отдела внешней разведки Леонид Райхман: требовались кадры для оперативной разработки подозреваемых в шпионаже. С тех пор Николай Иванович был вынужден постоянно играть чужую роль. Так, для работы на авиазаводах Подмосковья для Кузнецова была разработана легенда о летчике-испытателе Рудольфе Шмидте, прибывшем в Россию по обмену опытом, в партизанском отряде «Победители» его знали как Николая Васильевича Грачева, а в тылу врага разведчик действовал под маской обер-лейтенанта Пауля Зиберта, беззаботного представителя армейской золотой молодежи.
Молодому работнику нередко доставалось на орехи за самодеятельность, приносившую, однако, щедрые плоды. Роман обаятельного Руди с сотрудницей посольства Третьего рейха помог советским спецслужбам подобраться к военно-морскому атташе гитлеровской Германии. Глубоко порицаемые руководством контакты Кузнецова с криминальным миром открыли путь к вербовке советника словацкой миссии Крно. Гонораров за шпионаж в пользу абвера пройдохе не доставало, и он начал спекулировать ювелирными изделиями. Однажды партнер свел Крно с молодым лейтенантом люфтваффе, которому можно было до бесконечности впаривать швейцарские часы втридорога. И вдруг лавочка закрылась самым неожиданным образом – однажды на квартире Шмидта обнаружилась засада НКВД с компроматом наготове! В обмен на гарантии безопасности советник дал согласие на сотрудничество с советской разведкой, а Николай Иванович, спланировавший операцию, наконец-то обрел полную свободу действий.
А за парадным фасадом успеха восходящей звезды разведки разыгрывалась личная трагедия. Жена Кузнецова Елена Чугуева не одобряла тесных контактов мужа с иностранцами, полагая, что Николай Иванович слишком многое перенимает у немцев. Строгие инструкции не позволяли Кузнецову объясниться. В конце концов, Елена просто ушла, хлопнув дверью, объявив, что не хочет быть супругой предателя.
В тылу врага
В 1942 г. Кузнецов получил направление в партизанский отряд «Победители», возглавляемый капитаном госбезопасности Дмитрием Медведевым, действовавший в окрестностях Ровно – административного центра оккупированной Украины. Перед подпольщиками стояла очень амбициозная задача по ликвидации верхушки оккупационных войск и нацистской партии.
Изначально в обязанности Кузнецова входил сбор информации о перемещениях высших военных и гражданских чинов.
Разведчик безошибочно просчитал все уязвимые точки авторитарной психологии гитлеровцев: «раса господ», опиравшаяся на бюргерское сословие, привыкла лебезить перед вышестоящими и питала слабость к дармовщине. Благородные манеры в сочетании с гордой осанкой и самоуверенным тоном буквально гипнотизировали немцев, и вот уже седой майор заискивал перед хлыщом, у которого всегда можно было ссудить денег. Играя на пристрастии коменданта фельджандармерии к картам и выпивке, Кузнецов добывал для партизан сведения о назревающих облавах и провокациях. Знакомство с торговцем Померанским привело разведчика в гости к полицаю Янковскому. Хлебнув лишку, тот гордо сообщил, что с партизанами вскоре будет покончено – гестапо внедрило в один из отрядов своего агента, и камрад Василевский исправно рапортует начальству о планах подполья. В тот же день новость улетела по волнам эфира в Центр. Провокатор был разоблачен и впоследствии успешно трудился на ниве дезинформации противника.
С 1943 г. Николай Кузнецов принимал непосредственное участие в диверсиях. Страшно ли человеку сугубо штатскому в бою – бестактный вопрос. «Я люблю жизнь, я еще очень молод. Но потому, что Отчизна, которую я люблю, как свою родную мать, требует от меня пожертвовать жизнью во имя освобождения ее от немецких оккупантов, я сделаю это, — писал Николай Иванович брату в июле 1943 г. — Пусть запомнят фашистские главари, что покорить наш народ невозможно так же, как и погасить солнце».
На счету Кузнецова значится 11 высокопоставленных гитлеровцев, в том числе командир восточного направления войск вермахта генерал-майор фон Ильчен и президент верховного немецкого суда Украины Альфред Функе. Заместитель гауляйтера Дарель пережил три покушения, но судьба, уготованная ему гранатой Кузнецова, пожалуй, страшнее смерти: взрывом ему оторвало обе ноги.
Разведчика всюду сопровождал бывалый партизан Николай Струтинский, замаскированный под возницу или шофера. При помощи сотрудницы комиссариата Валентины Довгер, сочувствующей подполью, два товарища подготовили план ликвидации гауляйтера Украины Эриха Коха. Зиберт удостоился высочайшей аудиенции и был готов привести в действие взрывное устройство, но во время встречи Кох неожиданно раскрыл объятия, узнав в госте сына своего приятеля. По легенде, часть Зиберта стояла под Курском, и дядюшка Эрих не преминул доверительно сообщить визитеру о планах наступления на Курской дуге, тем самым продлив свои дни на грешной земле. Николай Иванович решил, что лучше не убивать Коха, а взять в разработку, но Медведев отказался наотрез и с тех пор стал недолюбливать Кузнецова.
Иной раз между разведчиком и командиром отряда вспыхивали ссоры. Медведев обвинял Кузнецова в трусости и обещал ему трибунал, Николай Иванович больше отмалчивался, но поступал по-своему, отказываясь от проведения акций, угрожавших мирному населению репрессиями. «Когда мы ликвидировали Функе, его должны были хоронить в селе Тютьковичи. Там была небольшая речка. Мы решили взорвать деревянный мост со всеми генералами, которые должны были следовать за катафалком, но в последний момент Кузнецов операцию отменил – опасался, что за это немцы уничтожат село», — рассказывает Струтинский.
В другой раз разведчик велел отпустить рядовых бойцов отряда УПА под командованием атамана Бульбы, сказав Струтинскому, что не стоит расстреливать «простых обманутых людей». Зато сейчас потомки этих волынян беспрепятственно оскверняют могилы советских воинов и очерняют память тех, кто подарил им свободу. И только постаревший Струтинский до последних дней заботился о доброй памяти своего выдающегося соратника, выступая в прессе и по ТВ с развенчанием неонацистских мифов о легендарном разведчике.
Долг памяти
Стремясь перещеголять друг друга в гонке «сенсационных разоблачений», различные группировки украинизаторов выдвигают в адрес Кузнецова взаимоисключающие обвинения. Пока одни называют его «врагом нации», другие пытаются спасти подмоченную репутацию бандеровских карателей, объявляя Кузнецова глубоко законспирированным агентом ОУН-УПА. Раскаявшийся сотрудник КГБ Андрей Горбань уверяет, что Кузнецов вовсе бежал на Запад, ссылаясь на письмо из Канады, которое якобы получил брат разведчика в 1960 г. Покойный Виктор Кузнецов возразить уже ничего не мог, но в любом случае возникает вопрос, почему сию эпистолу не перехватил всемогущий КГБ.
Возможно, Николай Струтинский возложил на себя почетную обязанность расследования обстоятельств гибели Кузнецова из-за чувства вины перед товарищем: накануне переброски во Львов друзья крепко повздорили, и Струтинский объявил командиру, что отказывается работать с Кузнецовым. Так что на свое последнее задание во Львов Николай Иванович отправился только с двумя помощниками.
По прибытии подпольщики не встретили никакой поддержки – ячейка местного подполья была разгромлена. Прорываясь к линии фронта, группа Кузнецова повстречала в селе Броды отряд ОУН-УПА…
Обстоятельства гибели Кузнецова долго оставались неясными. Дмитрий Медведев в своей книге «Сильные духом» утверждал, что разведчика захватили в плен, надеясь обменять на заместителя Бандеры Николая Лебедя, которого за неуемный карательный пыл отправили остывать в Заксенхаузен. Но как только Лебедь вышел на свободу, бандеровцы заявили, что Кузнецов расстрелян при попытке к бегству. Однако расследование, проведенное Струтинским, опровергает эти слухи. Экспертиза останков неизвестного офицера, подорвавшего себя гранатой в неравном бою с украинскими националистами, проведенная профессором-антропологом Герасимовым, однозначно указывала на Кузнецова. Тем не менее, находятся уникумы, утверждающие, что настоящий Кузнецов был убит НКВД еще в начале марта 1944 г., а на Холме Славы лежит какой-то немец.
Стараниями Струтинского прах героя перезахоронили на Холме Славы, а во Львове был создан музей памяти прославленного разведчика. Сейчас его там нет: после событий на Украине 2004 г. из-за неоднократных попыток разграбления экспозиции активисты движения «НИК» перевезли экспозицию в город Талицу в Свердловской области, где проживает Маргарита Брюханова. Было бы весьма желательно, если бы российские дипломаты поторопились с возвращением останков Николая Ивановича на родину – уж больно режут глаза последователям коллаборантов примеры настоящего героизма и великодушия.
Подготовила Анабель Ли
по материалам wirade.ru; urbibl.ru; amnesia.pavelbess.ru