Иные ленты имеют свойство стариться и умирать, другие остаются непонятыми, чтобы выйти из забвения через годы и десятилетия. А «Золушка», как сказал один из ее авторов — сказочник и драматург Евгений Шварц, «живет себе да живет».
Лекарство от депрессии
Образ смешной, доверчивой и не по-детски мудрой Золушки воплотила на экране Янина Жеймо. У нее было цирковое детство, затем она поступила в актерскую студию и уже в 16 лет сыграла в своем первом настоящем фильме «Мишки против Юденича». Увидев себя на экране, девушка пришла в ужас! Ей казалось, что выглядит она просто отвратительно. Спасло только одно: на съемках она познакомилась со своим первым мужем – актером Андреем Костричкиным, которому родила дочь Янину. Но жизнь с коллегой сразу не задалась. И вскоре Жеймо встретила своего второго мужа – режиссера Иосифа Хейфица, в браке с которым родился сын Юлий.
Когда началась война, Хейфиц вместе с детьми срочно уехал в Ташкент. Янина осталась в Ленинграде и каким-то чудом пережила блокаду. Ее грело только одно: мысль, что где-то там, в теплых краях, ее ждут любящий муж и дети. Потом уже похудевшая, измученная болезнями актриса все же смогла эвакуироваться к мужу в Среднюю Азию, но, как выяснилось, он уже нашел себе другую. Хейфиц объяснял, что получил известие о том, что Янечка погибла во время бомбежки, он посчитал себя свободным человеком и женился. Но Жеймо так и не смогла простить его и понять его поступка.
Говорят, чтобы не встречаться, бывшие супруги даже не стали оформлять официальный развод. От переживаний и обиды в Ташкенте Янина тяжело заболела. Ее, почти умирающую, спас польский режиссер Леонид Жано, который и оказался ее настоящей любовью на всю оставшуюся жизнь.
Но сначала актриса вернулась домой, однажды она шла по коридору «Ленфильма», грустная, почти сломленная. Такой ее и увидела Надежда Николаевна Кошеверова, снявшая к тому времени уже 5 фильмов. «Мы должны снять с тобой «Золушку!», — заявила режиссер. «Янина немного повеселела, и мы тут же отправились к Помещикову, который заведовал тогда Сценарным отделом в Комитете кинематографии, — вспоминала Кошеверова. — Возражений у него не было, он только спросил: “А кто напишет сценарий?” И я, не задумываясь, выпалила: “Шварц”. Разумеется, никакой предварительной договоренности с Евгением Львовичем у меня не было, но, узнав о замысле, он тоже им загорелся. Сценарий мы придумали для Жеймо».
Писать музыку для фильма пригласили Антонио Спадавеккиа, итальянца, родившегося в Одессе и приехавшего в Москву учиться у Сергея Прокофьева. Спадавеккиа был счастлив. «Я приходил на съемочную площадку, — рассказывал он, — и мне начинало казаться, будто я сам нахожусь в некоей волшебной стране с ожившими сказочными героями».
Реквизит и декорации «Ленфильма» за годы войны был потерян или сожжен, поэтому в ход пошли домашние гардины для платьев придворной свиты, а дворцовая мебель была трофейной, привезенной из Германии или взятой напрокат в Мариинском театре.
«Для актрисы не существует никаких неудобств»
Когда был написан сценарий, начались бои с ленфильмовским начальством, не соглашавшимся отдавать роль 16-летней красавицы великовозрастной актрисе крошечных размеров. Рост Жеймо был 148 см, а размер ноги — 31, одеваться и обуваться можно было только в «Детском мире».
«Доброжелатели» злорадствовали, мол, карлица будет играть принцессу! На «Ленфильм» толпами возили конкуренток — юных балерин, но Кошеверова настаивала на Жеймо: «Нам нужна не расцветающая сексуальность как средство жизненного успеха, а доброта, детская непосредственность и невинность. А это никто не сыграет лучше Янины. Даже в 37 лет!». И режиссер оказалась права. Даже Фаина Раневская, выслушивая потом похвалы за свое исполнение роли Мачехи, сказала, что намного лучше нее в этом фильме сыграла Жеймо.
Кстати, кандидатура самой Раневской сомнений не вызвала. Появление ее или Короля — Эраста Гарина — на съемочной площадке всегда превращалось в импровизированный театр. Евгений Шварц и не представлял себе никого другого в этой роли. Он разрешил Фаине Георгиевне дописывать и менять текст так, как ей захочется. За это Раневская платила Шварцу искренней любовью, переходящей порой в обожание. «Сцену, когда я, готовясь к балу, примеряю перья — придумала я: мне показалось очень характерным для Мачехи жаловаться на судьбу и тут же любоваться собой в зеркале, всячески украшаясь, — рассказывала актриса. — Но не хватало текста. Евгений Львович посмотрел, что я насочиняла, хохотнул и поцеловал руку: “С Богом!”».
Елена Юнгер, сыгравшая капризную сестрицу Золушки — Анну, вспоминала о Раневской: «Ее требовательность к себе не имела границ — съежившись где-нибудь в углу, прячась от посторонних глаз, она часто сердито бормотала: “Не получается… Нет, не получается! Не могу схватить, не знаю, за что ухватиться”. Во время съемок Фаина Георгиевна очень похудела и, гримируясь, безжалостно обращалась со своим лицом. Подтягивала нос при помощи кусочков газа и лака, запихивала за щеки комочек ваты. Все это было неудобно, мешало. “Для актрисы не существует никаких неудобств, если это нужно для роли”, — говорила она».
В съемочном коллективе «Золушки» Раневскую любили. Она была для коллег этакой всеобщей заботливой мамой. Всех подкармливала, всех подбадривала и всегда умела поднять настроение веселой шуткой. Ее любовь к людям также была поистине безграничной. «Когда закончились съемки “Золушки”, я сразу получила какую-то большую сумму денег, — вспоминала Раневская. — То есть не большую, деньги тогда были дешевы, а просто очень толстую пачку. Это было так непривычно. Так стыдно иметь большую пачку денег. Я пришла в театр и стала останавливать разных актеров. Вам не нужно ли штаны купить? Вот, возьмите денег на штаны. А вам материя не нужна?
Возьмите денег! И как-то очень быстро раздала все. Тогда мне стало обидно, потому что мне тоже была нужна материя. И к тому же почему-то вышло так, что я раздала деньги совсем не тем, кому хотела, а самым несимпатичным».
«Это были сказочные времена»
Несмотря на то, что Кошеверова была женщина строгая, даже суровая, и, как это бывает с комедиографами, — почти без чувства юмора в быту, успех у ее легкого, позитивного и трогательного фильма был оглушительным. Он стал единственной советской киносказкой, лишенной социального подтекста. Августейшие особы Король и Принц — главные герои — впервые на советском экране были положительными. Восторг вызывала, безусловно, игра актеров, хотя Жеймо было под 40, ее любимому Принцу Алексею Консовскому — 35. Игравший отца Золушки Василий Меркурьев всего на пять лет был старше Янины, а Мачехе, Фаине Раневской, шел 51-й год.
А вот Игорю Клименкову, которому досталась роль пажа, было всего 11 лет. «В 1945 году наша семья вернулась в Ленинград из Белоруссии, — рассказывал он. — Я учился в школе и занимался во дворце пионеров в изостудии и в секции фехтования. А еще в этом дворце пионеров была потрясающая библиотека. В этом дворце мне так нравилось, что большего счастья и не желал. Однажды я сижу в библиотеке и читаю “Человека-амфибию”. Вдруг подходит какой-то человек и начинает мне что-то говорить. Я его не понимаю, потому что весь в книжке, в судьбах героев. Тогда он что-то пишет на листке бумаги и кладет мне записку в карман курточки. Я тут же про нее забываю. Спустя две недели матушка, собираясь стирать мою куртку, находит в кармане эту записку».
Человек, на которого мальчик не обратил внимания, оказался помощником режиссера Надежды Кошеверовой, а записка ничем иным, как приглашением на пробы на роль мальчика-пажа в фильме «Золушка». «Отец буквально за шиворот притащил меня на студию, он прекрасно понимал, что кино — дело денежное. Я же понял, что мое счастье закончилось. Пробы продолжались полгода. На роль мальчика-пажа пробовалось двадцать пять тысяч мальчишек, — вспоминал Клименков. — Через полгода моих мучений наконец-то сказали, что на роль мальчика-пажа утвержден Боря Архангельский. Я ликовал, наконец-то перестану заниматься ерундой и вернуть к изо и фехтованию. Отец же прореагировал совсем иначе: “Что ты радуешься, дурак?” Но, видимо, от судьбы не уйдешь».
Ровно через два месяца Игоря вновь нашел помощник режиссера и велел прийти на студию: «Это были сказочные времена. Я буквально купался в огромном человеческом пространстве. Таких замечательных людей я больше никогда не встречал. Каждый из них был индивидуальностью. Все это были актеры с большой буквы. Я был маленький, очень застенчивый. Меня любили все. Раневская всегда приходила с очень решительным видом. Уже издалека было слышно, что она пришла. Все как-то сразу подбирались, были, что называется, наготове, потому что прекрасно знали — разнос от Раневской может быть в любой момент. “Так, — говорила она мне, — ты, конечно, голодный, иди сюда”. Она сажала меня на колени к себе и кормила бутербродами, я поедал их с удовольствием. “Не кормят же ребенка”, — ворчала Раневская. И в процессе моего кормления должны были участвовать все.
Эраст Гарин появлялся в гримерной слегка подшофе, обязательно не находил какой-нибудь части своего костюма и начинал ругаться. “Эраст, ты совершеннейший хам, ты видишь — здесь ребенок”, — возмущалась Раневская, и — хлоп его по физиономии. Конечно же, они все были, что называется, свободны в своей речи, но настолько это было все по-доброму».
Фраза «Я не волшебник, я только учусь» стала пророческой для юного Клименкова. Через много лет он понял, что хочет дарить людям чудо, и сделал свой собственный кукольный театр.
«Золушка из наших детских сновидений»
В конце апреля 1947 года Евгений Шварц писал в своем дневнике: «Чудеса с “Золушкой” продолжаются». До этого драматурга уже обвинили в «неуважительном отношении» к классической сказке, от которого Шварцу удалось отбиться не без помощи многих деятелей искусств. «Неожиданно в воскресенье приехали из Москвы оператор Шапиро и директор. Приехали с приказанием — в самом срочном порядке приготовить экземпляр фильма для печати, исправив дефектные куски негатива, — вспоминал Шварц. — Приказано выпустить картину на экран ко Дню Победы. Шапиро рассказывает, что министр смотрел картину в среду. Когда зажегся свет, он сказал: “Ну что ж, товарищи: скучновато и космополитично”. Наши, естественно, упали духом». Но потом «Золушку» посмотрел худсовет министерства, отзывы были только положительными.
16 мая картина вышла на экраны и имела огромный успех даже за рубежом. Повсюду отмечалась своеобразная трактовка сюжета и талант исполнительницы главной роли. Одна из немецких газет писала: «Янина Жеймо так обаятельна и полна очарования, что мы охотно дали бы ей руку, чтобы она проводила нас в сказочную страну». Нежную и добрую Золушку сравнивали с волшебным эльфом. «Мы знали ее или считали, что знали, — писал о Жеймо болгарский журнал, — и все же мы открываем много нового в ней. Это именно она, Золушка из наших детских сновидений».
Как-то в июне того же года Шварц встретил Жеймо с мужем у одного рыбного магазина. «Жарко. Пыльно, около шести, Невский полон прохожими, — рассказывал драматург. — Янечка, маленькая, в большой соломенной шляпе, просвечивающей на солнце, в белом платье с кружевцами. Посреди разговора начинает оглядываться растерянно. И я замечают в священном ужасе, что окружила нас толпа. И какая – тихая, добрая. Даже благоговейная. Существо из иного, праздничного мира вдруг оказалось тут, на улице. “Ножки, ножки какие!” — простонала десятиклассница с учебниками, а подруга ее кивнула головой как зачарованная».
Благодаря выходу «Золушки» народ смог хоть немного отвлечься от кошмаров пережитой войны. Люди повторяли крылатые фразы из фильма: «Все! Ухожу в монастырь!», «Связи связями, но совесть тоже надо иметь», «Жалко, королевство маловато, разгуляться мне негде!», «Очень вредно не ездить на бал, когда ты этого заслуживаешь», «Крошки мои, за мной!», «Ну теперь они у меня попляшут во дворце!», «Марьяна, не реви! Король — вдовец, я и тебя пристрою!». Каждая реплика заставляла зрителей смеяться, удивляться, сопереживать. Пару лет назад эту гениальную ленту сделали цветной, чтобы молодежь тоже попробовала проникнуться шедевром. И хотя бы частично это удалось — по крайней мере, на Youtube полно роликов с лучшими фрагментами «Золушки».
Подготовила Лина Лисицына,
по материалам «Сегодня», «Русское кино», «Собеседник», 1001material.ru