В I веке нашей эры невольников стало так много, что их число сравнялось с числом свободных граждан — несколько миллионов человек
Невольничий рынок – место бурного торга. Молодые и красивые стоили тысячи денариев; рабы попроще – около 500. Для человека со средней зарплатой это дорого. Цены на рабов зависели от множества факторов. Экономическая конъюнктура античного мира ничуть не уступала нынешней по своей непредсказуемости и динамике.
«Сколько врагов, столько рабов»
Древнеримская история продолжалась более тысячи лет, и не все её периоды хорошо отражены сохранившимися источниками, поэтому мы не знаем, сколько точно стоили рабы в первые 400-500 лет существования Вечного города. Цена, судя по всему, была довольно умеренной, торговцы ориентировались на развитые средиземноморские рынки, в первую очередь в Греции и Карфагене. Кроме того, Рим ещё не был достаточно богат и не особо нуждался в большом количестве рабов, что также сдерживало цены.
В III веке до нашей эры, еще до того, как Древний Рим стал сильнейшим государством в Средиземноморье, основу римской экономики составлял труд свободного гражданина-земледельца. Крестьянин и члены его семьи обыкновенно обрабатывали два-три гектара земли — больше не могли физически. Рабы же были немногочисленны и в основном выполняли обязанности домашних слуг и помощников в работе, но они имелись далеко не в каждом хозяйстве и редко более одного. Свободный труд преобладал.
Масштабные завоевания и развитие экономики увеличили богатство римлян, увеличивались и средние размеры земельных наделов. Земля концентрировалась в руках богачей. Этот процесс зашёл настолько далеко, что вызвал острые социальные конфликты. Беднота стекалась в города, в сельской местности росла доля невольничьего труда. Обработка 30, 40, 50 гектаров и более не под силу одному человеку, нужны наёмные работники и крепкие рабы. Соответственно, рос спрос на них.
В период расцвета империи (II в. до н. э. — II в. н. э.) в Италии основной формой землевладения и организации производства продовольствия стали виллы, на которых трудилось по несколько десятков рабов. В то же время знать пристрастилась к роскоши, и всё больше рабов требовалось и в качестве городских слуг. Число их пополнялось за счёт нищих, но ещё больше — за счёт естественного воспроизводства и войн. «Сколько врагов, столько рабов», — так тогда говорили, а ведь прежде, когда ценился выше всего свободный крестьянин, в ходу была иная пословица — «сколько рабов, столько врагов».
В I веке нашей эры рабов стало так много, что их число сравнялось с числом свободных граждан — несколько миллионов человек. После восстания Спартака и других народных волнений это обеспокоило сенат. Патриции при императоре Тиберии обсуждали идею обязать невольников носить особую одежду, чтобы их проще было отличить. Однако от этого замысла в итоге отказались. Как указывал философ и государственный деятель Луций Сенека, сенаторы «сочли большей опасностью данную рабам возможность подсчитать наше число» — рабам в специальной одежде стало бы слишком очевидно, что их — не меньше, а то и больше, и какую силу они представляют.
Почем философы и гладиаторы?
Безусловно, цены менялись в зависимости от места и времени. На окраинах римского мира, где войско брало пленных, раб стоил дешевле. В Риме живые орудия труда продавались дороже. Оптом — дешевле, а по отдельности, с одеждой и украшениями — дороже. Ребёнок стоил в два-три раза дешевле взрослого, старики вообще редко имели какую-то ценность. Высоко ценились умные, добрые нравом и образованные греки, сильные и покорные сирийцы, и значительно меньше — жители Крита, которым приписывали склонность к вранью, а также сарды и корсиканцы с репутацией жестоких мятежников и беглецов.
На рынках работорговцы отчаянно торговались с покупателями. Рабов выставляли на помостах, на ногах делая метку белой краской — так обозначали их положение. На шею вешали таблички с описаниями, к примеру: «Галл, здоровый, грамотный, умеет петь — 800 денариев». Если покупатель обнаруживал, что работорговец обманул его и не рассказал о склонности раба к побегу, его преступном прошлом или грубости, то по закону он мог в течение полугода вернуть покупку.
После успешного похода, когда в Рим приводили тысячи рабов — к примеру, Цезарь привёл 63 тысячи галлов — цены резко падали на какое-то время и невольника можно было приобрести за 100 денариев, а то и меньше. Эту цену сложно перевести на современные деньги, можно лишь приблизительно оценить покупательную способность серебряного денария. За одну такую монету римлянин мог купить четыре литра простого вина или литр оливкового масла. Несколько денариев стоил хлеб почти на месяц на одного человека.
Во второй половине II века до нашей эры легионер получал жалованье в один денарий за три дня, спустя пару столетий — один денарий в день; в среднем примерно так же оплачивался труд простых наёмных работников в Риме. Таким образом, на покупку раба мог уйти средний заработок примерно за полтора года. Не всякому такое по карману.
Раб с особыми навыками, скажем, повар, плотник или строитель, мог стоить и намного дороже. Образованный грек, способный служить секретарём или учителем для детей, мог стоить и 25 тысяч денариев. Политик и поэт Квинт Лутаций Катул (150 — 87 гг. до н. э.) купил однажды знаменитого грека Дафниса за 700 или 800 тысяч сестерций (один денарий — четыре сестерция). Во время писателя Колумеллы (I в. н. э.) за хорошего виноградаря просили две тысячи денариев. Столько же стоил виноградник на два гектара. Гладиаторы могли стоить и 7, и несколько десятков тысяч денариев. То же — с красивыми девушками, философами, учёными или артистами.
В III веке нашей эры рабовладение вместе с завоевательными походами и переменами в экономике постепенно пошло на убыль и уже никогда не достигало в Средиземноморье прежних масштабов. С распадом Римской империи римские невольничьи рынки ушли в прошлое.
Источники — «Дилетант-медиа»