Создавая костюм, художники с особенным вниманием прорабатывают его детали — именно они помогают воспринимать героя как реального человека
Костюм создается как скульптура — сначала выверяются объемы, уточняется форма, оттачиваются линии. И лишь потом добавляются детали. Именно они позволяют поверить в подлинность героя, в его происхождение, в то время, в которое он живет, в происходящее в фильме.
Никто, глядя на экран, конечно, не рассуждает: «У актера мятая, грязная рубашка с разными пуговицами — значит, он беден», но выстраивает такую характеристику подсознательно. «Сделать персонажа более убедительным может скорее одна простая деталь костюма, чем длинный диалог, проясняющий нам характер героя», — писал в своей книге «Кино — наша профессия» режиссер Луи Дакен.
Кадр из фильма «Бег иноходца» (1969). Фото: Мосфильм, tvkinoradio.ru
Детали для крупного плана
Фильм снимается разными планами, и укрупнения позволяют увидеть все — от жирного пятна на мужском галстуке до крохотной пряжки на женской туфельке. Именно это и формирует отношение зрителя к персонажу.
Режиссер Андрей Кончаловский писал: «От того, как сделаны оборки и как отработаны плечи, как завязан галстук и какой свежести рубашка, как заломлен бархатный берет или фетровая шляпа, зависит наше отношение к герою, наше понимание его характера. Вот почему до пояса костюм должен быть отработан идеально… Бывает, что костюм сделан точно в стиле эпохи, а все равно что-то в нем не удовлетворяет… Все верно по истории, точно по силуэту, а не учтено главное: важен не силуэт, а какие-то даже неприметные в общем рисунке детали — загиб краешка шляпы, кусочек кружева на воротнике, легкая оборка на груди — все то, что работает на крупном плане как наиглавнейшее».
Даже такая мелочь, как обработка краев одежды, играет большую роль. Вряд ли у нас вызовет доверие персонаж, допустим, живущий во времена средневековья, у которого горловина рубахи аккуратно обшита по краю машинным швом. Такая фальшивая деталь способна разрушить весь образ.
«В кинофильме «Легенда о Тиле», — вспоминала художник по костюмам Лидия Нови, — белое платье героини, сшитое из довольно грубой фактурной шерсти, приобрело нужное звучание, «правду» только после долгих поисков. А нужно-то было всего лишь подшить горловину и низ рукава платья грубыми шерстяными нитками, по цвету чуть темнее платья, большими стежками, видными с лица. На крупном плане эти стежки хорошо читаются и придают костюму убедительность. Нужна ли такая мелочь? Увидит ли ее зритель? Ведь он смотрит на лицо актера, следит за его переживаниями… Это, как музыка, которую в кино зритель отдельно от изображения не слушает; но вместе с изображением создается определенный образ, усиливается нужное настроение».
Невидимые мелочи помогают войти в образ
Иногда актеру помогают найти нужный рисунок роли даже те детали, которые зритель и не видит. Еще одну интересную историю из собственного опыта рассказывает в своей книге «Персонаж фильма и художественная функция костюма» Лидия Нови: «В тексте повести Чингиза Айтматова «Прощай, Гульсары» (кинофильм «Бег иноходца»), написано, что у героини были бусы «гвоздики». Художник по костюму пытался узнать, что это за бусы, в этнографическом институте Москвы и в этнографических музеях. Но нигде не могли точно сказать, что это такое. Высказывались только предположения. И только в разговоре с Чингизом Айтматовым художнику удалось узнать, что это обычная, всем известная пряность — гвоздика, нанизанная в бусы, темно-коричневые, невзрачные, но с удивительным запахом. Носят их обычно на теле под платьем. Можно было бы, вроде, и не делать этих бус, ведь их никто не увидит. Но художник сделал, а актриса, надев их, не захотела снимать, так как ощущение бус на шее и, главное, их пряный запах помогали ей войти в образ».
Большой любитель аутентичности в кадре, итальянский режиссер, аристократ по рождению Лукино Висконти, считал, что актерам поможет правильно почувствовать себя в этой предполагаемой среде ушедшего времени настоящие вещи. «Все мои аксессуары в «Леопарде» были подлинными, старинными — даже платок и духи, — вспоминала исполнительница главной роли Клаудиа Кардинале. — И, конечно же, чулки».
Другой актер, Берт Ланкастер вспоминал, как Лукино Висконти требовал на съемках «Леопарда», чтобы платки в комоде были высочайшего качества и с монограммами князя Фабрицио ди Салина. Зачем, удивился актер, когда герой лишь выдвигает ящик, но ничего из него не достает? На что Висконти ответил Ланкастеру: «На платки с монограммами вы будете смотреть по-другому».
Дэвид Суше, исполнявший роль Пуаро в одноименном британском сериале, в одном из интервью раскрыл свой секрет удачного вхождения в образ: «Финальный штрих, вызвавший маленького бельгийца к жизни, — обильное обрызгивание лавандовой водой — любимым одеколоном Пуаро. Процесс съемок необычайно медленный и трудный, так что, когда я устаю и теряю концентрацию, запах лавандовой туалетной воды тут же возвращает меня в образ».
У многих хороших актеров найдутся такие истории, поскольку именно мелочи и позволяют им почувствовать себя другим, пусть и вымышленным человеком со своим миром, бытом, своей историей.
Как раскрыть характер персонажа
В кино важна не только сама одежда, но и такой костюмный реквизит, как сережки, подтяжки, запонки, булавки, пояса и прочее. Приступая к работе, художник обязательно продумывает их историю, стиль и цвет. Например, брошка, приколотая к воротнику блузки учительницы. Из какого она может быть материала? Какой формы? Как она попала к этой женщине: перешла ли по наследству или это подарок от учеников? Все эти крохотные штрихи и создают убедительный образ.
Так, в фильме Гильермо дель Торо «Багровый пик» художник Кейт Хоули в деталях каждого костюма зашифровала для зрителя массу интересной информации, рассказывающей об истории персонажа. «Дель Торо любит символику, — говорила в интервью Кейт, — и это отражено в костюмах». У главной героини, американской наследницы Эдит Кушинг (актриса Миа Васиковска), написавшей готический роман, увлечение декадансом проявляется в галстучной булавке в виде черепа (называется «memento mori» — «помни о смерти», намек зрителю на развитие сюжета) и поясе, сплетенном из настоящих волос, с пряжкой-ладонями, которую художник описывает как «руки матери, охраняющие Эдит». Эти элементы были позаимствованы Кейт из викторианской траурной моды.
После того, как она влюбляется в приезжего баронета Томаса Шарпа, на ее блузах, платьях, пеньюаре начинают «расцветать» цветы, олицетворяя этим молодость, силу, жизнь, плодородие.
Им в противоположность — увядшие листья и желуди, говорящие о безысходности, ветхости, осени и бесплодии, которые декорируют наряды другой героини, Люсиль (актриса Джессика Честейн). К тому же, как рассказывала художник по костюмам, это зеркальное отражение архитектурных деталей дома, который тоже является персонажем фильма. «В некотором смысле, она носила на себе дом», — подтвердил Дель Торо. Поэтому Хоули выбрала для Люсиль платья кроя 1880-х гг. и сделала их очень облегающими, тонкими настолько, «что вы могли видеть кости, проступающие сквозь ее одежду». Этот хрупкий силуэт ритмически повторял вытянутые арочные готические формы дома.
Но особенно интересным получилось первое алое платье Люсиль с его отделкой лентами по центру спинки, отчего она напоминает хребет животного с торчащими хрящами позвоночника. Прототипом этого платья послужил подлинный костюм, находящийся в коллекции музея Метрополитен, но в контексте фильма, сшитое из красной тафты, оно производит более сильное и образное впечатление.
Режиссерские штрихи
Иногда режиссер становится соавтором костюма, подталкивая художника к интересным решениям. «Андрей Арсеньевич [Тарковский] придавал большое значение деталям в костюме, хотел показать влияние Зоны на внешний вид Сталкера, — вспоминала в своей книге «Костюмы к фильмам Андрея Тарковского» Нэлли Фомина. — Так в гриме появилось высветленное белое пятно на голове. Тарковский предложил подумать, как можно показать это воздействие и в костюме. На мое предложение намотать шарф на шею он ответил: «Лучше грязный бинт, который Сталкер никогда не снимает, прикрывая незаживающую рану». Уже на съемках он иногда сам поправлял повязку на шее у Кайдановского для крупного плана. Так образ главного персонажа окончательно утвердился».
Вот все эти небольшие детали — кусок грязного бинта на шее, болтающая пуговица на пиджаке, потрепанная куртка — и лепят героя. Пусть зритель, рассматривая костюм на фотографии, и скажет удивленно: «А я этого и не заметил!» Неважно, главное, что он воспринял персонажа, проникся его историей, поверил ему, ведь как говорил художник по костюмам Пьеро Този: «Костюм — это работа на подсознание».
Ирина Жигмунд, tvkinoradio.ru
