Его талант позволяет удачно вживаться и в роль криминального авторитета, и высокопоставленного олигарха, и рокового соблазнителя.
– Образ героя в погонах неотрывно преследует ваши самые известные и популярные роли в кино. С одной стороны, как вы утверждаете, это вас основательно достало. Но с другой — вы очень органично смотритесь в военной форме. Гены сыграли свою роль?
– Вовсе нет. У меня отец военный, но военный продвинутый. Он, может, и надеялся, что я пойду по его стопам, однако не настаивал. Не заставлял, образно говоря, ходить строем, не устраивал ранних побудок, да и особой дисциплины у меня не было – она сама приобрелась с годами. Я с детства не любил оружия, но пришлось: и носить форму, и маршировать, и научиться стрелять.
– Каким было ваше детство?
– Счастливым (смеется). Дружил с девочками, играл в куклы, потом занялся спортом – хоккеем, футболом. Класса до девятого хотел стать врачом, причем обязательно хирургом – чтобы спасать людей. Но потом, видимо, у меня в голове что-то щелкнуло, и я решил поступать в Школу-студию МХАТ. И с треском провалился. Что делать? Пошел работать на «Мосфильм» помощником осветителя. Благо, в запасе у меня оказалось 2 года: мальчиком я был развитым, в школу меня отдали в 6 лет, окончил я ее в 16. Но со второго раза всё-таки поступил.
– А чем вы покорили приемную комиссию, как думаете?
– Для меня до сих пор это остается загадкой! Но, исходя из собственных наблюдений, могу предположить, что виной всему преемственность. Педагоги год за годом набирают студентов не просто способных, талантливых. Они привязываются к какому-то типажу – человеческому, визуальному. Видимо, я был на кого-то похож из предыдущего выпуска, кого-то напоминал. Потому что особыми дарованиями и музыкальными успехами я похвастаться не могу. Ну, если не считать незаконченной музыкальной школы. Но это, скорее, не успех, а наоборот.
– Каждый ваш герой, кроме чересчур лиричного Аркадия из фильма «Две женщины», человек достаточно жесткий, уверенный в себе, с мощным внутренним стержнем. У него своя правда, нравится она окружающим или нет. В каком из ваших персонажей больше Александра Балуева-человека?
– Самого себя я не играю нигде! Я не настолько самовлюбленный организм, чтобы навязывать себя зрителю. Я лицедей – мне интересно играть те ситуации, в которых я никогда не оказывался и не окажусь в реальной жизни. Я пытаюсь ухватиться за ту черту, которую мне дает драматург. Хватаюсь, выискивая в своем персонаже – не в себе! – нужные качества, и потом – уже для себя самого – стараюсь найти оправдание, почему мой герой совершает тот или иной поступок. Но ведь это работа любого актера.
– Тем не менее, в каких-то ролях вас больше, а в каких-то – меньше… Приходилось ли основательно ломать себя ради образа?
– Нет, никогда. Не я выбираю себе героя – режиссеры давно определили мой типаж. Поэтому и не дают мне роль Ромео. Да и не собираюсь я его играть! По крайней мере, в ближайшем будущем. Правда, кто поотважнее – та же Алла Сурикова, например, иногда подбрасывает комедийных персонажей. Что бывает значительно реже, чем те же военные истории.
– Ваши последние режиссерские работы – это желание попробовать себя в новой ипостаси или далеко идущие планы – сменить профессию?
– Свою работу я очень люблю и пока в ней не разочаровался. Другое дело, с годами возможности играть становится меньше – не так уж много в сценариях прописано возрастных ролей. Но от этого никуда не денешься! Что касается моих режиссерских изысков, это, отчасти, несогласие с тем, что происходит в мире на театральной сцене, отчасти – особенности возраста: рано или поздно наступает момент, когда хочется сказать свое веское режиссерское слово.
– Есть ли ощущение некой недоигранности? Может, мечтали сыграть конкретного героя или какой-то образ, а пока не довелось?
– Такого нет. Может, потому что я себя вовремя остановил от всяких мечтаний. Или потому, что переиграл множество ролей, особенно в театре – начиная от Калигулы и заканчивая Дювалем в «Даме с камелиями». Вообще, каждая роль, которая случается помимо твоей воли, это полезно для тебя как актера! И правильно. В этом есть некая логика твоего существования в той или иной истории, исключающая только твое желание, которое может быть ошибочным. Например, хочу я сыграть короля Лира. Но, может, я не должен этого делать, потому что в данный момент внутренне не готов к роли? И наоборот. Разве я мог представить, что когда-нибудь буду играть Арбенина в «Маскараде»?!
– Да никто не мог представить.
– Вот идите. А волею судеб – играю. И это ценнее для меня, нежели просто мое желание, которое я теперь легко могу осуществить. Когда сам себе режиссер.
– Вы предвидите то время, когда вас по каким-то причинам перестанут снимать?
– Если так случится, уйду и роптать не буду: я прекрасно понимаю, что у каждого времени свои герои и, соответственно, свои актеры. Поверьте: я найду, чем заняться. Так что, никаких перемен в судьбе не боюсь. Главное – достойно их встретить. А пока хочу как можно дольше вызывать интерес у зрителя. И как актер, и как режиссер.
Лилия Вишневская,
«Бумеранг» (bumerang.nsk.ru)