Артист отмечает 40-летие творческой деятельности
За эти годы артист сумел реализоваться и как самобытный юморист, и как театральный деятель, киноактер, писатель и даже как спортсмен.
«В письмах отец всегда называл меня Нахимом»
Ефим Шифрин родился 25 марта 1956 года в поселке Нексикан Магаданской области. Его отец работал бухгалтером, потом его признали виновным в шпионаже в пользу Польши. Однажды 35-летняя Раша Ципина узнала о Шифрине в доме его брата Гесселя, учителя Оршской школы, и написала Залману теплое дружеское письмо. Завязалась переписка, в которой сказалось родство душ. Зная друг друга лишь по письмам, два одиноких человека решили соединить свои судьбы. «Молодая, привлекательная женщина поехала к человеку, которого никогда не видела — через всю страну, в далекий колымский поселок Адыглах, что в восьмистах километрах от бухты Нагаево, — говорит Ефим Шифрин. — Через год родился первенец, мой старший брат Самуэль. Три года спустя ребенок родился мертвым. А еще через год на свет появился я.
Знаете, акулы пера меня постоянно спрашивали про Колыму. И почему-то всем кажется, что я должен рассказать страшные воспоминания о моих злосчастиях. Но я журналистов постоянно осаживаю. Мое место рождения совершенно не говорит о моем тяжелом детстве. Оно было счастливым и безоблачным».
Настоящее имя Шифрина – Нахим. От него нет уменьшительного, поэтому в школе, институте будущего артиста звали Фимой: «Имя это как-то само закрепилось за мной, что очень огорчало папу. В письмах ко мне он всегда называл меня Нахимом. Казалось, вкладывал в это свою особую интонацию. Он всегда подчеркнуто следовал имени, данному при рождении. Например, его брат из Гесселя стал Григорием, другой из Моисея — Михаилом, но папа упрямо называл их Гесселем и Моше».
«Фима, как ты сумел запомнить столько глупостей?»
«Десяти лет от роду я был перевезен в Латвию, в город Юрмала, где и окончил среднюю школу. После чего поступил в Рижский университет на филологический факультет. По вечерам начал участвовать в художественной самодеятельности и в какой-то момент понял, что сцена — это мое призвание. После первого курса ушел из университета и поехал в Москву учиться на артиста. Сначала это было Государственное училище циркового и эстрадного искусства, после окончания которого я пошел работать в Москонцерт. Но моя учеба на этом не закончилась. Поступил в ГИТИС на факультет эстрадной режиссуры и благополучно окончил его в 1985 году. Так что в профессию я вошел с двумя дипломами».
Еще в те годы Шифрин любил выступать с юмористическими номерами, пусть даже и перед небольшой аудиторией. Кстати, родители Шифрина никогда не осуждали его решения стать артистом, но и не могли понять, почему их сын становится все более популярным. Мама Ефима однажды сказала ему после концерта: «Фима, как ты сумел запомнить столько глупостей?»
Долгое время Ефим Шифрин считался артистом только разговорного жанра, но потом решил запеть: «Я ведь пел и танцевал всегда: и в школе, и в самодеятельности, и в училище. Все это арсенал нашей профессии, главный атрибут, к сожалению, многими забытый. В своих моноспектаклях я всегда старался вести диалог со зрителем, по-дружески беседую с теми, кто приходит на мои концерты. А как бывает в компании друзей? Серьезные разговоры перемежаются шутками, песнями и танцами. Да и вообще, все люди поют, просто многие этого не замечают, и даже жалко, что большинство людей стесняется петь. А вот когда меня называют сатириком, я просто съеживаюсь. Я всегда хотел быть всем сразу: и певцом, и драматическим актером, и телеведущим — и все это есть в моем творческом багаже. И меня совершенно не унизило бы, если бы я стал клоуном. Сатира — едкий жанр. Мы порой приписываем ей свойства, которыми она вовсе не обладает. Она, например, не лечит. Вспомните Салтыкова-Щедрина или «Ревизора». Сатира не способствует исправлению или улучшению нравов. Но без иронии, сарказма, сардонического взгляда на жизнь становится унылой и пресной».
В кино у Шифрина ролей было мало: «Кинематограф поздно вошел в мою жизнь. А в театре все началось почти одномоментно с моей эстрадной работой. Никогда не бросал театр, поскольку эстрады мне всегда не хватало – я был связан простотой своего жанра, легкомысленностью, чуть-чуть сниженной вкусовой планкой. Это же демократичный вид искусства. А в театре мне везло, провальных ролей не было.
Я не очень хорошо поступаю со своим зрителем. Часто сбиваю их с толку, отваживаясь на что-то непривычное… Правду сказать, я ни у кого ничего не вымаливал в профессии. Когда-то Быстрицкая позвонила Герасимову — и стала Аксиньей в «Тихом Доне». Но я даже к Кончаловскому, с которым уже работал в кино, на кастинг «Преступления и наказания» заявился в толпе новичков с порядковым номером на майке. Меня зовут — я иду. Эстрадный зритель в театре меня часто не узнаёт. Наверное, это небольшой обман с моей стороны — не звонить с театральной сцены Люсе. Но если мой зритель уважает меня, он соглашается и на мои попытки попробовать что-то другое.
Но каждый раз обязательно приходится осваивать что-то новое. Только труд может сделать из артиста человека, хотя в обморок от новых обстоятельств ты не падаешь: тебя уже обучили профессии. Когда мы приступили к «Преступлению и наказанию», Кончаловский прилюдно отправил меня в первый класс. Я пришел играть Порфирия, а он придумал мне какие-то жмурки: девушки из ансамбля закрыли мне тряпкой глаза и под музыку Артемьева заставили метаться по сцене… Через какое-то время я уже проклинал все на свете. Потом вдобавок ко всему сильно потянул спину, а Кончаловский, желая довести меня до белого каления (уж я-то его методу знаю), старательно делал вид, что про боль в спине даже ничего не слышал. Зато сейчас в первом акте есть сцена, на которой я окончил целый университет, — живая, быстрая, удивительная по пластике».
«Жалеть меня не надо»
Когда Шифрин стал редко появляться на экране, многие подумали, что это означает его конфликт с кем-то из руководителей телевидения. «Это вовсе не так, — поясняет артист. — Хотя мне уже стали выражать соболезнования. Одна газета вообще решила меня от телевидения защитить, на что я обиделся. Они придумали, что я попал в какой-то черный список персон нон грата на ТВ – жуть какая-то. Если бы они провели со мной день, то услышали бы огромное количество звонков, приглашающих меня на съемки. К счастью для себя, я уже несколько лет выбираю только то, за что смогу отвечать. Жалеть меня не надо – снимаюсь я ровно столько, чтобы люди знали: я не помер. Все эти ток-шоу и теплоходы по большим рекам с цеховыми гуляньями – в них с 2000 года я участия не принимал».
После ухода из «Аншлага» Шифрин почти не общался с Региной Дубовицкой: «Былых отношений, как во время моей работы в проекте, мы не поддерживаем, но когда она в Черногории в аварию попала, я ей звонил. Расскажу сплетню. Однажды мой молодой коллега устраивал вечер, у него был “первый” юбилей, и на мероприятии была, как сейчас говорят, “вся Москва”. А так как “вся Москва” не закадычные приятели, а представители разных каналов противоположных взглядов, то этот мальчик всю ночь провел, расписывая со своим директором столы. Чтобы всякие знаменитости не испытали неудобства от того, что оказались по соседству… Когда он увидел меня на входе целующимся с Дубовицкой, ахнул: “Как же? Я ведь сделал все, чтобы развести вас на безопасное расстояние”.
Вот не звонит мне Спилберг, например. Ну, я же не начинаю интервью с того, что он совсем ослеп и не видит настоящий талант. Просто он про меня не знает, а я с удовольствием смотрю то, что он выпускает. Точно так же в отношениях с коллегами. Очень тесный пятачок, на котором нам приходится тереться. Мы затопчем все перчатки, которые друг другу бросали».
«Общение в блоге – тоже часть моей работы»
О личной жизни он рассказывать не любит: «Думаю, что на это есть право у каждого человека. Я живу как бы не один. Я не считаю, что Фаина Раневская могла кому-то позволить лезть в личную жизнь. Такого принципа придерживаюсь и я». Кстати, в быту Шифрин все умеет делать сам: «Меня моя гастрольная жизнь всему научила: и гладить, и стирать, и готовить. Помню, мы однажды ехали в одном купе вместе с Магомаевым и Синявской. И вот он мне говорит, что на кухне должен управлять только мужчина. Потому как женщинам лучше делать все остальное или готовить только те блюда, где нужны точные пропорции. А мужик сделает лучше все остальное. Ведь он на кухне рисует!»
Сейчас, в основном, свободное время Ефим Шифрин проводит в Интернете, хотя на форумах и сайтах знакомств его не встретишь: «Разговоров мне хватает на работе. Что касается знакомств, то мне уже слишком много лет, чтобы таким отчаянным способом знакомиться с людьми. Ты ведь никого там не видишь и не знаешь человека! В Интернете я провожу время больше по работе, почту проверяю».
В 1994 году совместно с Георгием Виреном артист издал автобиографический роман «Театр имени меня». Затем написал о себе в повести «Личное дело Ефима Шифрина» и продолжил вспоминать прожитые годы в книге «Течет река Лета», изданной в 2010 году. Шифрин активно ведет свой блог, посты из которого он включил свои книги: «Когда заводил блог, не думал, что он обрастет таким количеством подписчиков. Теперь понимаю: такой способ общения с читателями – тоже часть моей работы. Надо вообще пытаться построить полилог с людьми самых разных взглядов. Косность всегда останавливает развитие. Иногда стоит спросить себя: не остался ли я одной ногой в прошлом веке.
Считаю, что, общаясь с разной аудиторией, публичный человек должен уметь говорить или хотя бы хорошо понимать язык своего сегодняшнего зрителя, читателя, собеседника. Сейчас, к сожалению, в блогах не изъясняются так, как в эпистолярном жанре выражались наши предки. Современный язык — ёрнический, грубоватый… И я всегда остаюсь перед выбором: как не прослыть ретроградом и при этом сохранить верность нормальной речи.
То, что я читаю, — порциями цитирую в социальных сетях. Я апологет русской классики второй половины XIX века. Тут я ничем не отличаюсь от строгих во взглядах на современность критиков. Влюблен в эту литературу. Очень хорошо знаю старое кино, про всех режиссеров могу читать лекции. От нового кино я немного отстал. А списки я не составляю. Сейчас этих списков в интернете масса, и со всеми не поспоришь. Хотя, когда я увидел список рекомендованной литературы от Бродского, я подумал, что он просто издевается над нами…»
На своей странице в соцсети юморист постоянно публикует новые фотографии из спортзала. Шифрин увлекся спортом около 20 лет назад, и, несмотря на плотный график работы, он является частым гостем тренажерных залов. У Шифрина прекрасная фигура — накаченные руки, пресс с кубиками, широкие плечи. «Все должны брать вас в пример, в таком возрасте добиться такой формы — это что-то невероятное», — пишут поклонники юмориста. Впрочем, сам Шифрин признается, что он очень дисциплинированный человек, поэтому ему удалось добиться таких успехов.
Именно благодаря тренировкам он чувствует себя моложе, становится более собранным, и тренировки не дают расслабляться, поскольку каждый день у юмориста расписан по минутам. До 37 лет Шифрин вообще не занимался спортом, но потом осознал, что годы идут, он стареет, поэтому нужно действовать. Он признается, что в возрасте 35 лет был абсолютно бесформенным и толстым, и когда увидел себя по телевизору, понял, что пора заняться собой.
У себя в Инстаграме он рассказал о признаках старости, которые ощущает на себе: «Могу подтвердить только ослабевшую память на имена, стойкое нежелание бывать на открытиях и премьерах и резко укоротившуюся продолжительность телефонных бесед. Из признаков помельче отмечу умерившуюся плотоядность, а иногда и вовсе отвращение к мясному столу и, видимо, связанную с этим — погасшую полемическую активность. Возможно, отлучки либидо стали чуть более продолжительными, но и в лучшие поры моё смятение на этот счет всегда зависело от количества работы, теперь же любовные страсти иногда представляются мне в комическом ключе, а сам коитус и вовсе кажется суррогатом юмористического представления.
Относительно слуха могу точно сказать, что по-прежнему сумею различить зловещий шепот за своей спиной, но теперь уже ни за что не заставлю себя на него обернуться. Зрение, увы, все больше подводит меня, и дело даже не в том, что мне, очевидно, скоро придется проститься с одним из своих родных хрусталиков. Мне перестала помогать либеральная оптика, с помощью которой я, в общем-то, пытался различить и понять этот мир. Видимо, неустанное чтение сделало меня консервативнее, чем этого хотелось бы всему моему окружению: им кажется, что я плачу за свою слепоту страшную цену или даже в худшем случае имею за это какой-то тайный профит, а я все меньше сомневаюсь в том, что с каждым днем начинаю просто лучше видеть».
Подготовила Лина Лисицына,
по материалам Shifrin.ru, «Алеф» (www.alefmagazine.com), culture.ru, Stuki-druki.com, Replyua.net