Особых успехов он достиг в нейрохирургии и военно-полевой хирургии
Операции на мозге до Бурденко во всем мире производились редко, и в большинстве случаев неудачно. То, что делал Бурденко, проникая в тайны человеческого мозга, в то время казалось фантастикой. Нейрохирург разработал простые и безопасные методы проведения этих операций, тем самым сделав их массовыми.
Врачом решил стать не сразу
Он родился 3 июня 1876 года в селе Каменка Нижне-Ломовского уезда Пензенской губернии в семье писаря. Будущий врач с детства проявлял интерес к учебе, а в 5-летнем возрасте без ведома родителей даже отправился в школу. Увидев малыша под дверями класса, учитель отправил его домой, но это не помогло. Упорству Бурденко можно было позавидовать, он ежедневно возвращался туда, в итоге директор сжалился и, наконец, позволил ему посещать уроки.
Школу Коля окончил в родном селе, затем переехал в Пензу, где поступил в духовную семинарию. Там показывал не меньшую заинтересованность к занятиям, а потому его направили в Петербургскую семинарию. По какой причине его интересы поменялись, для всех остается загадкой. В какой-то момент Бурденко решает стать врачом и получать профессию доктора отправился в Томск. Направление, по которому будет учиться, Николай выбрал быстро. Вдохновившись работой профессора родного университета Эраста Салищева, он понял, что станет хирургом.
Поскольку основой хирургии во все времена была анатомия, Бурденко погрузился в изучение этого предмета. Его рвение заметили и уже на 3-м курсе назначили помощником проректора. Однако доучиться парню не удалось: из-за участия в революционной демонстрации в 1901 году Николая исключили из вуза.
Когда началась Русско-японская война (1904-1905), Николай Бурденко отправляется на фронт в Маньчжурию, где в качестве помощника врача работает в траншеях и окопах, на передовых перевязочных пунктах, выносит под огнем с поля боя раненых, оказывает им первую помощь, производит несложные операции. В боях под Вафангоу он получил ранение в руку. Пребывание на фронте оставило глубокий след, незаживающую рану в душе врача Бурденко. В одном из своих многочисленных трудов он позже напишет «Под Мукденом потеряно 25 тысяч раненых — потому, что на всю армию было всего одна тысяча повозок».
Бурденко постоянно цитировал слова хирурга Пирогова: «Не медицина, а администрация является главной при оказании помощи раненым». Эвакуацию раненых и их сортировку, применяемую Пироговым, Бурденко рассматривал на уровне научного открытия.
«Может быть, труд вырабатывает особые гормоны?»
В 1905 году Николай возвращается с фронта и прямехонько направляется доучиваться в Юрьевский университет. После сдачи экзамена летом 1906 года он получает звание лекаря и врачебный диплом с отличием и работает там же, в университете. За темой диссертации он обратился к Ивану Павлову, который предложил ему исследовать функцию печени.
Начался очень активный и интересный период жизни, заполненный и наукой, и практикой. Несколько лет Бурденко прослужил врачом на своей родине, в пензенской земской больнице. Нередко ему приходилось работать буквально 24 часа в сутки. Много лет спустя Николай Нилович напишет: «Может быть, труд вырабатывает особые гормоны, повышающие жизненный импульс?»
В 1909 Николай Бурденко успешно защитил диссертацию, став приват-доцентом. После защиты – вновь напряженная работа, клинические наблюдения и экспериментальные исследования. Через год получил профессорское звание в Alma Mater – Тартуском университете. К этому времени Николай Бурденко уже считался виртуозным хирургом. Однако он отправился совершенствоваться за границу.
Знания по анатомии мозга и по вопросам локализации функций в головном мозге приобрел у русского эмигранта Монакова. Ежегодно в журнале «Русский врач» встречались отчеты хирургических обществ, где сообщается о докладах Бурденко. В 1910 году в отделе оригинальных исследований этого журнала напечатана его работа «К вопросу о пластической операции на корешках спинного мозга». На X съезде хирургов Бурденко совместно с Новиковым сделал доклад об интратрахеальном наркозе кислородэфиром. В 1911 году в петербургском еженедельнике печатается его работа «О последствиях гастроэнтеростомии».
Новые методы лечения
Грянула Первая Мировая. В сентябре 1914 года профессор Бурденко подал прошение «об отпуске на время войны», сформировал хирургический отряд и отправился на театр военных действий. Вскоре он был назначен хирургом-консультантом армии. Особенно примечательным является организация в Жирардове госпиталя для нейрохирургических раненых. Эта работа явилась началом широкой хирургической деятельности Бурденко и его выдающихся открытий по вопросам лечения ранений мозга. В то время 50 процентов раненных в мозг погибало на полях сражения, 35 процентов — от последующих осложнений. В Жирардове и Риге Бурденко организовал лазареты для раненных в голову, через которые прошло 3864 человека, 86 из них не подлежало операции.
Профессор Бурденко предложил открытый метод лечения ран мозга. При нем смертность составила 24,2 процента, то есть, не больше, чем при закрытом методе, примененном Кушингом в 1919 году на Западном фронте. Но Кушинг оперировал небольшую группу пострадавших с ограниченной зоной поражения мозга и в ранние сроки. Открытый метод лечения черепно-мозговых ранений Бурденко считал основным. Первичный шов на рану пришлось применить только в 12 случаях.
В Первую мировую войну организация помощи раненым была настолько плоха, так как процент возврата в строй не превышал 50 процентов. Чудовищные цифры говорят об отношении к солдатам, которые иначе чем пушечное мясо не воспринимались. Отчеты по японской войне, появившиеся в 1914 году, лежали под спудом военно-санитарного ведомства, которое не обладало таким творческим импульсом, чтобы оно могло широко развернуть громадную работу в недрах своего ведомства по организации подготовки к будущей войне; оно не вырабатывало программ, не подбирало персонал.
В мае 1917 года Бурденко сделал доклад на совещании губернских, областных, фронтовых и армейских врачебно-санитарных представителей. Он дал глубокий анализ причин неудовлетворительной постановки военно-санитарной службы армии в японскую и в Первую Мировую войну. «Наше военно-санитарное ведомство, — говорил он, — нелегко разделить от участи всех учреждений бюрократического строя петербургского периода русской истории».
В 1918 году Бурденко стал профессором Воронежского института, по совместительству заведовал хирургической клиникой, а спустя 5 лет перебрался в Москву и встал у руля кафедры топографической анатомии в столичном вузе. В 1937 году его назначили главным хирургом-консультантом. Однажды Бурденко сказал: «Я провел всю свою жизнь среди бойцов. Несмотря на свою гражданскую одежду, я в душе боец. Я кровно связан с армией, я отдаю все силы армии и горжусь своей принадлежностью к ней. Мы, врачи, можем сохранить жизнь 97 процентам раненых. Мы надеемся, что смерть от раны явится исключением и останется смерть от несчастных случаев, и это то, о чем я мечтаю».
«Век живи, век учись и не умирай неучем!»
Бурденко делал все, чтобы нейрохирургические клиники и институты появились в городе на Неве, Киеве, Перми, Ростове-на-Дону, Харькове, Горьком, Иванове, Тбилиси. Диссертации своих учеников отправлял мировым светилам в этой области: Кушингу и Бейли в США, де Мартелю во Францию, Денди в Англию, Оливеркрону в Швецию, Гулеке и Эльбергу в Германию — ученые были в курсе исследований друг друга. В сопроводительных письмах на разных языках жена Бурденко Мария Эмильевна обычно делала приписку: «Академик сожалеет, что простые люди в вашей стране лечатся у фельдшеров и знахарей, потому что за операцию, каждый укол и перевязку надо платить в клинике огромные деньги».
Бурденко много требовал, считая эту требовательность своего рода целебным снадобьем. Не терпел хирургов, оперирующих без достаточных оснований, после постановки приблизительного диагноза. И многому учил. Основной метод обучения в клинике — разбор конкретных случаев. На обход напрашивались по 30-50 студентов, 15-20 врачей. Вся эта «свита» двигалась от койки к койке, на равных принимала участие в обсуждениях. Николай Нилович мог задать вопрос любому, а если тот стыдливо молчал, отвечал за него мини-лекцией, в конце которой не забывал добавить: «Век живи, век учись и не умирай неучем!»
Часто обращались простые люди с просьбами, казалось бы, к нейрохирургии отношения не имеющими. Почему на таком-то заводе так много травм? Правильно ли лечили Пушкина? Для ответа на первый вопрос Бурденко возглавил комплексную бригаду ученых и врачей, специалистов по гигиене труда, промышленной санитарии, терапии. Выяснили, что 4-я часть всех заболеваний на производстве — травмы. Разработали пакет документов по технике безопасности. Николай Нилович открыл на заводе медпункт, придумал схему медобслуживания.
Что касается Пушкина, Бурденко знал наизусть многие его стихи. Отнесся со всей серьезностью — изучил архивные материалы 100-летней давности, заключения о ранении и лечении. И сделал вывод, что доктора всё сделали правильно, но даже если бы прооперировали Александра Сергеевича, вряд ли спасли бы: в то время с перитонитом справиться не могли, так как лекарств не было.
К началу 1940-х годов имя Николая Бурденко было уже известно всему миру. Лондонское королевское хирургическое общество, Парижское общество хирургов, наконец, Международное общество хирургов в Брюсселе избирают его своим почетным членом. С началом войны он стал главным оперирующим хирургом в армии. Коллеги вспоминали, что на осмотр раненого и постановку диагноза Николаю Ниловичу хватало одной минуты. Еще одна – и он уже намечал план операции.
В 65 лет Бурденко оперировал по 5-6 часов без отдыха. Во главе бригады врачей он лично испытывал во фронтовых госпиталях новые лекарства – стрептоцид, сульфидин, пенициллин. Вскоре по его настоянию эти препараты стали применять хирурги всех военных госпиталей. Под редакцией Николая Бурденко были изданы специальные книги и инструкции по лечебно-эвакуационной работе. Разработаны «Указания по военно-полевой хирургии». Выезжая на фронты, Бурденко лично проверял работу госпиталей. О своем собственном здоровье он, как всегда, забывал. Еще в 1941 году при переправе через Неву попал под бомбардировку и был контужен. После этого пережил два кровоизлияния в мозг. Но не прекращал работать.
Как человек Николай Нилович был сложной личностью: противоречивый, взрывной по характеру, однако отходчивый и незлопамятный, требовательный к сотрудникам и исключительно внимательный к больным. В июле 1945 года Николай Нилович перенес второй инсульт, а летом 1946 года — третий. Он умер 11 ноября 1946 года. Незадолго до смерти оставил следующую запись: «Жить стоит лишь тогда, когда работаешь, а если не работать, то не стоит и жить».
Подготовила Лина Лисицына,
по материалам 24smi.org, Tonnel.ru, Medvestnik.by, Mgzt.ru
