В биографии Архипа Ивановича Куинджи немало загадок. Неизвестна даже точная дата его рождения, 1842 год считается наиболее вероятной.
Он появился на свет в бедной семье грека-сапожника в предместье Мариуполя. Вскоре осиротел, с шести лет стал трудиться пастухом, учился мало, не было возможности, зато постоянно старался рисовать. Талант и труд помогли подняться на вершину славы. Так, как он, тогда не писал никто, каждая новая работа становилась сенсацией, вызывала у публики бурю эмоций, и не только восторженных. Илья Репин называл его гениальным пейзажистом, новатором, художником света. Этот поразительный свет на полотнах Куинджи до сих пор не разгадан.
Удивительным в жизни Куинджи стал и тот факт, что на пике славы он перестал показывать свои картины, участвовать в выставках и уехал в Крым. Это случилось в 1882 году. Только многие годы спустя, осенью 1901 года, он приоткрыл завесу таинственности в своей мастерской, чтобы показать картину, над которой трудился в уединении, «Христос в Гефсиманском саду».
Не икона, но и не реализм
Это единственная работа мастера, созданная на определённый сюжет, и единственная его картина, на которой изображена человеческая фигура.
Евангелие рассказывает о том, как Христос после Тайной вечери пришёл в Гефсиманский сад, чтобы помолиться в преддверии ареста и казни. «…И был пот Его, как капли крови, падающие на землю». В самые трудные минуты Ему являлся ангел, чтобы укрепить. Там, в саду, Спасителя схватили стражники, приведённые Иудой. Ничего этого на картине нет. Не раскрытие сюжета привлекало художника. Его целью было иное.
Куинджи пишет Иисуса Христа не канонически, но и не так, как художники-реалисты. Иисус на полотне не имеет конкретных человеческих черт. Его образ строится на борьбе света и тьмы. Христос — Бог, который приходит в мир, как свет. Но, как сказано в Евангелии от Иоанна, люди более возлюбили тьму, потому что дела их были злы. В противопоставлении света и тьмы — смысл картины.
«…И тьма не объяла его»
Первыми полотно увидели друзья Куинджи — узкий круг ценителей, которых он пригласил в мастерскую. Среди них были великий Дмитрий Менделеев с супругой и известный журналист, критик, издатель Иероним Ясинский, написавший восторженную статью «Магический сеанс у А.И.Куинджи»:
«Опять собрался в складки чёрный коленкор — и мы увидели тёмный густолиственный кедровый и масличный сад на горе Елеонской с яркой тёмно-голубой прогалиной посредине, по которой, облитый тёплым лунным светом, шествовал Спаситель мира. Это — не лунный эффект, это — лунный свет во всей своей несказанной силе, золотисто-серебряный, мягкий, сливающийся с зеленью дерев и травы и проникающий собою белые ткани одежды. Какое-то ослепительное, непостижимое видение…»
Картина зрителей поразила. Она была не похожа на работы современников, обращавшихся к библейской теме. На полотнах Крамского, Поленова, Ге Христос представал как человек страдающий, молящийся, размышляющий.
Куинджи подошёл к образу по-иному, без описательности, с предельным лаконизмом. Каждая деталь у него обретает символический смысл. Мастер использует свой коронный приём, основанный на сопоставлении освещённых и затемнённых пространств. Одинокая фигура Христа светится, и это свечение словно исходит от самого Спасителя. За деревьями во мраке скрываются фигуры пришедших за ним легионеров. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его».
Духовное завещание
Куинджи не объяснял своё творчество, не давал авторских интерпретаций. После него практически не осталось архива: он не вёл дневников, почти не писал писем. Поэтому картина с Христом, входящим в тёмную аллею сада, остаётся самой загадочной в его наследии. И мы вправе трактовать её по-своему. Возможно, он хотел сказать и то, что каждого из нас, живущих, ожидает впереди свой Гефсиманский сад и своя Голгофа. Достойно встретить их — вот духовное завещание Куинджи.
Елена Дмитриева, «Крестовский мост»