Необъяснимые и мистические истории, рассказанные очевидцами
Угости покойницу сигаретой
Иногда в жизни случаются ситуации, когда не знаешь, как поступить от безысходности и страха. Один такой случай произошел со мной летом. Поехал я к родственникам в деревню, погостить несколько дней. Поздно вечером вышел покурить. Было темно. Улицу освещал единственный фонарь, да и тот был далеко. Курю. Вдруг ощущаю невыносимый смрад дохлятины. Подумал сначала, что канализацией воняет. Но вонь становилась невыносимой. Я бросил окурок и собрался уходить.
Тут слышу женский голос: «Угостишь сигаретой?» Я ответил, что у меня нет сигарет, я докурил последнюю. И услышал: «Что же ты врешь, гаденыш! Как можно родственнице отказывать? У тебя же полная пачка в кармане!» И тут женщина вышла из темноты, приблизилась ко мне. Невыносимая вонь исходила от нее. Я испуганно начал бежать. До утра не мог заснуть. А утром рассказал историю родственникам.
Оказывается, моя тетя в конце жизни заболела раком легких. И это неудивительно – она курила 40 лет подряд. И, даже будучи уже при смерти, очень хотела курить, но из-за болезни ей не разрешали. Умирая, она сказала, что не простит этого. После смерти она никому не дает покоя и просит угостить сигареткой. Я настолько был шокирован этим, что бросил курить.
Чертово кресло
Моя подруга Олеся, когда училась в институте, снимала комнату у одинокой женщины. Подруга была иногородней, а денег у нее было немного, вот и приходилось арендовать недорогое жилье.
Как-то я пришла к Олесе в гости. Ее комната произвела удручающее впечатление: подвальный запах, сырость, испарина на стенах, спертый воздух, гнетущая атмосфера, полумрак. Особенно меня впечатлило кресло-кровать, на котором спала Олеся. Было видно, что оно старинное. Изготовлено из массива темного дерева. У изголовья, по двум сторонам, длинные балки, на концах которых красовались набалдашники в виде головы черта с пятачком, рогами и оскаленной пастью.
Олеся выглядела очень уставшей. В разговоре она пожаловалась, что спится ей очень плохо. Снится всякая ерунда, будто около ее кровати стоит кто-то, при этом слышатся звуки чавканья, словно кто-то что-то жует. Разглядеть, кто стоит возле кровати, Олесе во сне никак не удается. Встретила подругу через неделю. Она стала выглядеть еще более замученной. Пожаловалась, что к прежним кошмарам прибавился еще один: по ночам и утрам комната наполняется странным запахом сырого мяса. Ее пару раз даже стошнило. Олеся спасалась тем, что бросала на пол, рядом с кроватью, старый матрас и спала на нем.
Из рассказа Олеси я сделала вывод, что все дело в старинном «чертовом» кресле. Олеся решила съезжать. Но хозяйка отказалась возвращать деньги за три месяца, которые подруга отдала ей заранее. Потом она все-таки согласилась вернуть сумму, но при условии, что Олеся найдет себе замену, то есть, нового жильца. В институте у подруги есть девчонка, которая тоже искала себе дешевое жилье. Она-то и согласилась переехать к той женщине.
Олеся честно предупредила ее о том, что в комнате творится что-то нехорошее. Маринка (так звали новую жиличку) только рукой махнула. Переехав в другую квартиру, Олеся забыла о проблемах со сном. А через месяц, гуляя по парку, мы с Олесей встретили Маринку. Она выглядела очень уставшей. На вопрос, как дела, она рассказала, что плохо спит по ночам. А просыпаясь, около кресла видит старушку в черных одеяниях. Та стоит, смотрит в одну точку и медленно пережевывает огромный кусок сырого мяса. Услышав это, мы с Олесей чуть дара речи не лишились. На прощанье Маринка сказала, что, наверное, будет подыскивать себе новую комнату.
Что это было, что за чертовщина творится в квартире той женщины, мы так и не поняли.
Пророчество лесного великана
Самый жуткий случай произошёл со мной не ночью и даже не в сумерках, а в ясный солнечный полдень… В то лето мы отправились на рыбалку на северные озёра с двумя институтскими товарищами. Один из них прихватил с собой ещё одного человека со своей кафедры – к нашему неудовольствию.
– Парни, я всё понимаю, но иначе не могу! – умолял меня и Мишку Игорь. – Я диссертацию защищаю, а Леонидыч – мой научный руководитель!
Вообще-то Эдуард Леонидович мужик не злой, но при этом типичный зануда…
– А что здесь водится? – деловито осведомился он у местных, когда мы прибыли в северную деревню.
– Много чего, – отвечали деревенские, – щука, налим, сом, на глубине – сиг. Ну и, как обычно, ряпушка, сорога.
– Сорога! Чудесно, чудесно! – воскликнул Эдуард Леонидович и обернулся к нам. – А знаете, что у нас эта рыба называется плотва? «Плотва» – финно-угорское слово, о чём явно говорит суффикс «-ва», то есть «вода» в финских наречиях. Плотва вытеснила со временем исконно славянское название «сорога» практически повсеместно. А на севере этот архаизм сохранился.
Местные смотрели на удивительного профессора как на инопланетянина. А мне, если честно, захотелось треснуть его веслом по голове. Впрочем, с Егором, нашим северным другом и заядлым рыбаком, Эдуард Леонидович, как ни странно, нашёл общий язык.
Наша лодка стояла около устья небольшого ручья, впадавшего в озеро, здесь часто вечерами ловилась щука.
– Так, ставь лодку у осоки, – вполголоса распорядился Егор и начал возиться с сетками. – Спиннинги ваши тут ни к чему, сначала попробуем взять на курму.
С этими словами старый рыбак вытащил сетку с ловушкой в виде тубуса.
– А погодка хороша! – восхищался научный руководитель. – Прямо как у Клюева, помните? «Когда на розовых поречьях плывёт звезда вдоль рыбьих троп…»
– Всё-таки чудной ты человек, Леонидыч, дай бог тебе здоровья, – улыбнулся старый рыбак, – но кое-что соображаешь в нашем деле. Всё верно, рыба в озере просто так не ходит, у неё свои исхоженные тропы, по дну ориентируется. А говорят, некоторые и по звёздам. Научиться бы тебе ещё сетки расправлять, цены бы не было.
На следующий день Егор на моторке отвёз нас через дальнюю протоку на другой конец озера. Здесь покоились мелкие островки, густо поросшие тонкими молодыми берёзками. Белёсые стволы деревьев отражались в воде, которая играла солнечными бликами, усиливая странное чувство, будто мы оказались в некоем волшебном, нереальном мире. Глядя на всю эту благодать, даже рыбачить не особо-то и хотелось. А хотелось просто причалить к какому-нибудь светлому острову, искупаться, потом развести костёр.
Наступил полдень, солнце уже припекало. Звенели тонкие голоса неведомых северных пичужек, по озерной поверхности скользила лёгкая рябь.
– Рыба от солнца в тень уходит, в заливы, – сказал Егор, – там и будем ловить.
И мы тихонько, на веслах, не включая двигатель, приплыли в центр широкого залива, встали недалеко от крохотного островка… И как раз в этот момент в окружающей нас красоте что-то резко изменилось. Сначала исчез ветер, наступил полный штиль, вся рябь неожиданно исчезла. Это казалось делом самым обычным, если бы не одно странное обстоятельство, сразу же бросившееся в глаза: пропало даже самое лёгкое волнение воды – поверхность озера стала неестественно гладкой, словно зеркало. Но не это пугало больше всего…
Почему-то перестали петь птицы, ещё минуту назад голосящие вокруг. И хотя солнце стояло в зените, нам показалось, его свет слегка ослаб, словно кто-то набросил полупрозрачную пелену.
– Какая странная, волшебная тишина… – начал было витийствовать Эдуард Леонидович, но Егор прислонил палец к губам. Рыбак ещё несколько секунд вслушивался в окружающее безмолвие, а потом вдруг резко скомандовал:
– Ложись на дно лодки!
Мы с Мишкой и Егором попадали в широкую моторку, только профессор продолжал оглядываться вокруг.
– А в чём, собственно, дело? – изумился он, видя, как мы уткнулись в стальное влажное дно.
Но тут Егор схватил его за шкирку огромной пятернёй и, как котёнка, швырнул к нам:
– Тихо, потом всё объясню. Быстро уткнулись мордами в дно!
Мы испуганно последовали приказу нашего сурового куратора, и только доктор исторических наук обиженно сопел. Егор улёгся рядом. Тем временем в окружающем мире ничего не происходило. Стояла жуткая, просто гробовая тишина. И тут послышался лёгкий шелест, будто ветер пролетел над кронами деревьев, а затем мы уловили едва слышимое гудение, какое бывает вблизи линий электропередачи, но чуть тоньше. Затем оно резко усилилось. А потом всё разом закончилось. Ещё через несколько мгновений мы услышали плеск воды, затем раздался птичий щебет. Природу словно снова включили.
– Егор, что это было? – затрясли мы нашего «сталкера». – Что за штиль? А гудение? Почему мы прятались?
– Не знаю, ребятки, не знаю, – забормотал Егор. – Одно могу сказать, если, не приведи бог, услышишь такое, сразу падай вниз, как перед взрывом, в какую-нибудь щель, чтобы стороной прошло, иначе жди беды. Так старики учили.
– Наверное, миграция каких-нибудь насекомых? – предположил Эдуард Леонидович. – Думаю, только так можно объяснить гудение. И всё живое замерло, спасаясь от роя диких пчёл, оводов или шершней…
– Ага, – хмыкнул я, – и шершни заставили повиноваться воды озера…
– Да, что-то здесь не сходится, – согласился Миша.
– Не ломайте голову, ребятки, – вздохнул Егор, – всё равно вам никто не объяснит. Сколько мы тут живём, сами почти ничего не понимаем. Кто-то это лихом зовёт, кто-то мороком. Одно только известно: появляется оно редко, раз в год или в два… Охотники говорили, после такого в лес можно было без ружья идти – много павшего зверья находили: куниц, белок, зайцев. Птицы на лесных дорогах валяются.
– А люди? – спросил Игорь. – Люди выживали, если с этим «роем» встречались?
– Выживали, но когда возвращались домой, как не свои были, будто их подменили. Вразнос шли, спивались, из семей уходили, обязательно беда случалась. Лет 10 назад эта штука городских застала, так вот за полвека на нашем озере первый случай был, когда здесь люди утонули. Достали их со дна, а они с перерезанными горлами. Экспертиза определила – сами друг дружку порезали, хотя все трезвые. Люди были степенные, вроде Леонидыча.
– А что, если мордой вниз упасть, лихо тебя не заметит?
– Вроде как не заметит, – почесал Егор затылок. – Я знал только одного человека, который встретил его лицом к лицу и остался жив, здоров и в ясном рассудке.
– И кто же это?
– Женщина из нашего района, баба Нюра. Сейчас её уже нет, лет 20 назад померла. А дело было во время войны… Пришло Нюре в 1942 году извещение, мол, ваш муж Иван пропал без вести. Любила она его сильно. Однополчане супруга, возвращавшиеся в деревню, говорили, что при тех боях попасть в плен было невозможно, если пишут, что пропал, значит, амба, снарядом или бомбой разорвало, останки не найти…
После таких разговоров у Нюры словно землю из-под ног выбили. Хотела она только одного: хотя бы примерно узнать, где лежит её муж. А может быть, все же похоронили его останки, пусть и в безымянной могиле? Кто-то из старух надоумил Нюру пойти помолиться о муже в часовню заброшенного монастырского скита в лесу. Добираться туда надо было долго, но Нюра собралась и побрела сквозь чащу. Почти пришла. Вот уже и деревянная часовенка показалась на опушке. И вдруг всё стихло… Как и все местные, Нюра знала, что это такое, но так ей было тоскливо, так жить не хотелось, что не испугалась, на землю не кинулась, под корягу не забилась. Даже глаза не закрыла…
«Иду вперёд, – рассказывала она потом, – и страшно, и не страшно. Непонятное в душе творится. Вдруг вижу: будто сумерки посреди дня настали, а меж деревьев поднялась черная тень, громадная, выше сосен, фигура человеческая, но без лица. Стоит, покачивается. Стою и я в полной тишине и говорю ему: «Пустота в сердце, что даже страха нет, не боюсь тебя». Потом этот великан бесплотный, дух темный, в воздухе растворился, а солнце засияло, как прежде».
И Нюра говорила, что в этот момент словно кто-то набил строчки у неё в голове, как на пишущей машинке: «Ничего плохого с тобой не будет. Никому не верь, твой муж жив, но вернётся к тебе только через 12 лет. Жить вместе будете недолго». Нюра не заметила, как вернулась домой, но слова те хорошо запомнила. Уж как её, ещё молодую женщину, уговаривали забыть своего Ивана! Находились и женихи, но никого она не привечала. Ждала.
Однажды в их село приехала машина с инвалидом в кузове, это был её Иван. Без ноги, больной от старых ран, но живой. Неизвестно, что его мотало по белому свету, где так долго пропадал, но произошло это ровно через 12 лет после встречи с призрачным исполином. Нюра с Иваном прожили лет пять, инвалид войны умер. Но Нюра говорила, что даже такая жизнь была для неё счастьем. Сама она прожила 90 лет. Ходила в церковь, когда та открылась. Ещё она как-то чудно называла ту силу, что повстречала в лесу: то ли князь безмолвия, то ли царь бездны… Умерла она спокойно и безболезненно. Добрая была старушка, упокой господь её душу…
Источник: http://zelv.ru, http://ok.ru/anomaliiim