Слух о том, что божественная Тальони покидает Россию, взбудоражил в 1842 году Санкт-Петербург больше, чем в свое время комета двенадцатого года. Дирекцию императорских театров одолевали поклонники попроще в надежде узнать, когда же состоится последний бенефис. Тот же, кто принадлежал к элите общества, пытался выяснить это у самой балерины.
В три пополудни в дверь спальни балерины заскреблись.
– Я же просила меня не беспокоить!
И по направлению двери полетела бонбоньерка, с прикроватного столика.
– Мадам, но это княгиня Трубецкая, – от волнения голос горничной дрожал. – Мне сказать, что вы не принимаете?
– Нет, – Тальони успокоилась. – Передайте отцу, что пришла Валери. Я сейчас спущусь.
Кого ей будет не хватать в Париже, так это дочери. Года не прошло, как сыграли свадьбу, мальчик чудный, из хорошей семьи, и, конечно, она останется здесь. Но Тальони решила ехать, она хотела солнца, а в Петербурге триста дней в году шли дожди.
Да и со сцены пора, хотя она не чувствовала, что стареет. Встав с кровати, балерина шутя сделала фуэте.
Покорившая танцами мир
Мария Тальони родилась 23 апреля 1804 года. Ее отец Филиппо Тальони был знаменитым на всю Европу реформатором балета, превратившим известную до того театральную пантомиму в классический танец, известный и до сих пор. Именно отец разглядел в дочери будущую звезду и подготовил ее к покорению мира. Мария дебютировала в Вене в 1822 году, и за все последующие годы в прессе появлялись только восторженные статьи.
В Россию Тальони приехала в сентябре 1837 года, когда ей было тридцать три – возраст, когда большинство танцовщиков того времени уже не решались выходить на сцену. Но балерина была по-прежнему легка и обворожительна. «Ведомости» писали: «Марию Тальони нельзя называть танцовщицей: это художница, это поэт в самом обширном значении этого слова. Появление Тальони на нашей сцене принесло невероятную пользу всему нашему балету, и в особенности нашим молодым танцовщицам. У кого еще, как не у нее, им стоит поучиться тому, чтобы оставаться стройной, будучи матерью двух взрослых детей».
– Начал за здравие, кончил за упокой, – только и произнесла Мария, когда ей перевели статью. Она терпеть не могла упоминаний о возрасте.
Но чуть ли не больше ее искусства, зрителей интересовал секрет ее молодости. Дамы старались хотя бы в одежде повторить бестелесную прелестницу. В моду вошли газовые ткани и платья с воланами, имитирующие воздушность. А шляпки с опущенными полями, затеняющими лицо, завоевали свет после того, как Тальони всего лишь забыла закрутить поля после того, как шляпница распрямила их для лучшей сохранности.
После очередной премьеры императрица лично поприветствовала балерину, а Николай I, зайдя в гримерную, сказал:
– Этого она не делала ни для кого, очаровательная Мари! Было бы замечательно, если бы вы ей в благодарность открыли секрет своей молодости.
Помолчав, Тальони довольно дерзко ответила:
– Ее величеству этого не нужно. У вашей жены и без того чудесные ножки, сир.
Секрета своей стройности Тальони не открывала никому.
* * *
Валери ждала мать, стоя у камина и повернувшись к двери спиной. Мария критически оглядела фигуру дочери. Конечно, то, что она последнее время заметно пополнела, объяснялось беременностью, но сможет ли Валери столь же легко сбросить вес, как она его набрала? Княгиня почувствовала взгляд матери и обернулась:
– О, мама! Это правда, что говорят?!
– О чем ты?
Мария была строгой матерью, но это не скрывало от детей ее любви.
– Говорят, что вы разрываете ангажемент и возвращаетесь в Европу.
– Если ты об этом, то правда. Сезон кончается, и меня ждет Париж.
– Но как же, мама?! У вас такой успех!
Тальони поморщилась:
– Уже давно ничего нового! К тому же их больше интересует, почему я, как их жены, не толстею, а не мой танец!
Не услышав ответа, Тальони взглянула на дочь и увидела в ее глазах все тот же, мучавший ее в Петербурге вопрос.
– И ты?! О боже! — балерина опустилась на диван, а ничего не понимающая молодая княгиня отступила.
– Что я, матушка?
– Тебя тоже интересует, почему я не толстею!
Тальони хотела рассердиться, но потом одернула себя – кому, как не дочери, доверить секрет, который хранила все эти годы. А ведь когда-то, когда старый повар с забавной королевской фамилией Реале («королевский» – ит.), впервые поставил перед ней специально созданный миндальный десерт, она и подумать не могла, что он подарил ей молодость…
Повар его величества
В тот сезон они с отцом гастролировали в Неаполе. Знаменитый театр только строился, и представления давали в королевском дворце. Зал и сцена были много меньше привычного Тальони «Гранд Опера», и она привыкла к ним только после многодневных репетиций. Даже на обед она не покидала дворца, боясь потратить столь дорогое время.
Однажды, когда она отдыхала не столько потому, что устала сама, сколько для того, чтобы дать отдохнуть музыкантам, в комнату, выделенную ей под гримерную, нерешительно постучали.
– Войдите! – Тальони была уверена, что это дирижер, а потому даже не поднялась с кушетки, на которой полулежала.
Но вошел пожилой толстяк, который с порога принялся раскланиваться. На подносе, который он держал перед собой, стоял серебряный бокал с белой жидкостью, напоминавшей молоко.
– Кто вы? – девушка рассмеялась.
Толстяк снова отступил и поклонился.
– Повар, синьоритта, повар его величества.
– Но я не пью молока, – Тальони приподнялась и улыбнулась. – Батюшка говорит, что от него толстеют.
– О, да! – толстяк поставил поднос на столик перед зеркалом и закатил глаза. – Вы прекрасны и молоды! Я видел, как вам не хватает сцены, и уже сказал его величеству, как жаль, что строительство театра затянулось. Вашего великолепия достоин только великолепный театр!
Тальони опять рассмеялась, по молодости она была очень смешливой:
– Спасибо, синьор! Но как вас зовут?
– Реале. Придворный повар Реале, – старик важно надул щеки: – И это не молоко.
– А что же?
– Этот десерт поможет вам сохранить вашу прекрасную молодость до того времени, как закончат театр.
Тальони не поверила, приняв случившийся эпизод за шутку, но спустя годы не один раз добрым словом вспоминала показавшегося забавным старика.
Секретный рецепт
На кухне, куда спустилась с дочерью, балерина какое-то время, растирая зернышки миндаля, молчала, потом, когда они превратились в однородную кашицу, заговорила:
– Большинство танцовщиц сходят со сцены, когда им нет и тридцати… Они полнеют, прыжок становится не таким легким, каким был в молодости, интерес публики падает, и молодым женщинам не остается ничего другого, как продолжать стареть и вспоминать о прежнем успехе. В молодости я этого не боялась, но потом… — Тальони опустила пестик и потерла тыльной стороной ладони лоб: – Этот десерт для меня создал один забавный старик из Неаполя. Он мечтал дожить до моего выступления в Сан-Карлосе, театр тогда только строился, но…
Получившуюся кашицу балерина переложила в стеклянную вазу и, понемногу добавляя воду, продолжила мешать:
– Десерт кажется приторным, но после него совсем не хочется есть. Но силы… силы от этого не убывают.
Получив, наконец, то, что хотела, Тальони разлила напиток по стаканам и протянула один из них дочери. Когда же Валери отпила, продолжила:
– Мужчины любят молодых и красивых. Даже ваш император жаловался мне на полноту своей жены. Ты недавно замужем и тебе кажется, что муж будет любить тебя всегда. Князь мне нравится, и я бы тоже хотела этому верить. Но и тебе не стоит забывать о тех чарах, которые привели его под венец. После родов (дай бог, не последних!) ты не сразу станешь такой же стройной, как полюбил тебя князь. Вот тогда и вспомни о моем рецепте.
Когда же дочь благодарно улыбнулась, добавила:
– Но пусть этот рецепт так и останется секретом только нашей семьи.
Тальони проводила Валери до дверей, но та уходить не торопилась.
– Что-нибудь еще, дорогая?
Вечером предстоял спектакль, а балерина не была готова. Помявшись, Валери спросила:
– А тот повар, матушка… он дождался твоего спектакля в новом театре?
Тальони повернулась и пошла прочь. И, только подойдя к лестнице, ведущей на второй этаж, коротко бросила, но дочь почувствовала, как голос матери задрожал:
– Нет! Он умер.
* * *
Мария Тальони прожила долгую жизнь и умерла в день, когда ей исполнилось восемьдесят. Танцевать она прекратила через пять лет после того, как покинула Россию, но балет не бросила, оставив многочисленных учеников.
С годами она уже не так оберегала рецепт миндального молока, передавая его наиболее полюбившимся ученицам. Но далеко не все оценили его по достоинству, посчитав, что стройность и красота будут сопутствовать им постоянно.
Миндальное молоко Тальони
На две порции: 1 стакан сладкого миндаля, 10 штук горького миндаля, 100 г сахара, 1 стакан молока, 1 стакан воды.
Очистить миндаль и ошпарить его кипятком. Толочь в ступке до получения однородной кашицы. Затем продолжать толочь, понемногу добавляя разбавленное в пропорции один к одному теплым молоком. Вскипятить, добавить сахара, хорошо отжать. Дав остыть, подавать к столу.
Владимир Креславский, mospravda.ru
