«Эпидемия джина»: по улицам лилась кровь из-за пьяных поножовщин, матери продавали детей за бутылку, а трупы упившихся насмерть вывозили на кладбища телегами
Англию неоднократно опустошали эпидемии, поэтому чума, холера и оспа до конца XIX века воспринимались британцами как неизбежное зло. Но бывали на Туманном Альбионе эпидемии и другого плана, связанные не с вирусами, а с алчностью, глупостью и распущенностью людей. Одна из них, беспощадная и смертоносная, едва не опустошила страну в XVIII веке, а возбудителем «болезни» стал… дешевый джин.
«Напиться — за пенни, смертельно напиться — за два!»
Эти события нанесли серьезный удар по экономике и демографии Британии — не зря их назвали «Эпидемия джина». Началось все в столице королевства, которая, благодаря джину, за несколько месяцев превратилась в декорации к фильмам ужасов. Дешевое, почти бесплатное пойло хлынуло рекой, вытеснив традиционные бренди, пиво и эль, а заодно совесть и стыд. По улицам лилась кровь из-за пьяных поножовщин, матери продавали детей за бутылку, а трупы убитых и упившихся насмерть возили на кладбища целыми подводами. Бедные пригороды Лондона стали опаснее кишащих индейцами прерий Нового Света, а зажиточные граждане предпочитали перемещаться в окружении плотного каре вооруженных до зубов телохранителей.
А началось все, как обычно, — с благих намерений. До начала XVIII столетия любимым напитком англичан было пиво. Румяные землевладельцы работали на своих фермах, а в провонявшие помоями ущелья городских улиц их можно было заманить только во время ярмарок и коронаций. Но в XVIII веке грянула индустриализация и Лондон, Ливерпуль, Бирмингем и другие крупные города начали превращаться в промышленные центры. Заводам и фабрикам нужны были рабочие руки и в города, в поисках лучшей жизни, хлынули толпы сельских жителей.
В Лондон съезжались сотни тысяч крестьян, которых город пожирал без остатка, прирастая при этом живописными трущобами. Сначала в клоаках столицы попивали пиво и дешевый французский бренди, но все изменилось после того, как королем стал голландец Вильгельм Оранский. Англия стала лучшим союзником Голландии, и обычаи этой страны начали активно проникать в жизнь англичан. Некогда близкие по духу французы начали отдаляться, чему способствовали религиозные и политические конфликты. Пить бренди стало не «патриотично», и этот алкоголь постепенно начал терять свою популярность. Так как виски еще не был в почете, место французского напитка начал постепенно занимать голландский джин.
Напиток с необычным запахом можжевельника пришелся англичанам по душе, и бочонки с джином заняли почетное место на полках пабов и трактиров. Все могло бы быть чинно, как и прежде, если бы в алкогольные дела не вмешался британский парламент. Так как отношения с Францией бесповоротно испортились, лорды решили окончательно выдавить бренди с английского рынка и заменить его голландским джином. Для этого на французский бренди ввели такую драконовскую пошлину, что этот общедоступный напиток в Англии стал просто золотым. Параллельно надавили поборами и на местных пивоваров, мотивировав это тем, что производство пива переводит слишком много зерна. А вот экспортерам и производителям джина дали зеленую дорогу, назначив им символические налоги.
Для производства джина годилось зерно самого низкого качества и даже то, что испортилось в закромах прижатых налогами пивоваров. Голландское пойло начали производить в промышленных масштабах и зерна, которое жалели для пива, стало не хватать. Лондонские трущобы погрузились в беспробудное пьянство, ведь джин обходился в сущие гроши. На вывесках лондонских трактиров того времени красовались заманчивые надписи: «Напиться за пенни, смертельно напиться — за два! Бесплатная солома!» Солома нужна была тем, кто не мог своими ногами покинуть место попойки, а таких было немало. Приезжающие в столицу в поисках лучшей жизни крестьяне не пробовали до этого джина. Джин им подавали пинтами, как обычно подают пиво, и бедолаги спивались за считанные дни.
Коктейль из куриного помета и сахара
Джин в те дни делался по нехитрой, завезенной из Голландии технологии. Сначала перегонялась ячменная брага, как это делается для виски, а затем состав разбавлялся водой и сдабривался ароматическим набором, в основе которого лежали ягоды можжевельника. Получившуюся жидкость снова перегоняли, превращая в ароматный напиток крепостью 30 градусов. Но эта классическая рецептура вскоре стала модернизироваться и в итоге джин начали гнать из любой дряни. Иногда в дело шел даже куриный помет и скипидар, который добавляли для крепости. Иногда пойло получалось таким мерзким, что его отказывались пить даже бесплатно. Тогда в него добавляли немного сахара и потребитель сразу находился. С тех пор считается, что сладкий джин — это продукт низкого качества и уважающий себя и собутыльников англичанин такой напиток на стол не поставит.
От суррогатного алкоголя люди умирали, сходили с ума и шли на преступления. Терялся стыд и чувство самосохранения — пьяницы закладывали в трактирах одежду и тысячами замерзали в лондонских переулках. Примерно то же творилось в других больших городах королевства и в некоторых малых. Видавших виды жителей Лондона потряс поступок некоей Джудит Дефор. Эта дама получила для своего младенца одежду в благотворительной организации, но тут же ее пропила в кабаке, а малыша задушила. Ее наскоро судили и вздернули на виселице, рядом с такими же потерявшими человеческий облик из-за алкоголя горожанами.
В итоге парламент, совсем недавно продвигавший джин на рынок, признал его «основной причиной всех пороков и разврата, совершаемого среди людей низшего сорта». В 1730-х годах, спустя 20 лет после начала странной эпидемии, парламент решил бороться с явлением, которое сам же и породил. На джин ввели акцизы, налоги подняли, а на нелегальных производителей и торговцев стали устраивать целые облавы. Но Лондон уже не мог без джина и представители его дна начали активно сопротивляться. В полисменов, вышедших на рейд, летели камни, а государственных инспекторов и осведомителей резали в подворотнях. Начался настоящий бунт и толпа черни всерьез планировала брать штурмом парламент, мешавший ей пьянствовать. Правда, до этого не дошло, но угомонить жителей трущоб окончательно удалось только спустя 20 лет. Если вы думаете, что это была война трезвости с пороком — то вы глубоко ошибаетесь. На этой войне бились насмерть две модели пьянства.
С одной стороны были потребители вонючего джина, а с другой, любители традиционного английского пива. Джин со скипидаром был символом варварства и нищеты, а пиво олицетворяло средний класс, лояльный властям и регулярно посещающий церковь. Так что о трезвости разговора не было — один напиток снова с боем заменяли на другой, с оглядкой на чьи-то интересы.
Источник — bigpicture.ru
