Народного артиста Николая Цискаридзе знают и как блестящего артиста балета, и как ректора одной из лучших и старейших балетных школ в мире — Академии русского балета им. Вагановой, и как писателя: у него вышла уже третья книга — «Мозаика. Балет. Щелкунчик», которую он выпустил в соавторстве с педагогом и историком балета Ириной Дешковой.
Или хирургом, или сниматься в кино
– Николай Максимович, кем вы хотели стать в детстве? Неужели танцором?
– Если бы я выбирал профессию сознательно, стал бы хирургом – спасал жизни. Балет мне никогда не нравился, но меня манила сцена. Я всегда хотел сниматься в кино или играть в театре. Даже проходил пробы, но меня не брали. Видимо, был не очень красивый (смеется). Хореографическое училище давало путевку на сцену, поэтому я решил в него попасть. Там на просмотре у меня оказались идеальные способности. В детстве в балете меня держали слова моей мамы, которая сказала, что ничего из меня не получится, мол, покапризничаю и уйду. Я не мог проиграть, и каждый раз это меня останавливало от того, чтобы сдаться.
– Как проходили ваши студенческие годы?
– Я попал в Московское хореографическое училище, когда оно было лучшим профильным учебным заведением в мире. Там работало огромное количество великих мастеров. Запомнилась крайняя строгость, требовалось блистательно учиться. Никто не имел права шалить и балбесничать. Мы выезжали за границу, в 16 лет я побывал в Японии, где мы жили два месяца. Впервые увидел «Диснейленд». И сегодня, когда бываю в странах, где есть такие парки, обязательно туда еду. В 2023 году Московскому хореографическому училищу исполнилось 250 лет. Я учился в прекрасное советское время. Знаю многих людей, которые ругают Советский Союз. Но у меня об этом времени только самые хорошие воспоминания. У меня было наисчастливейшее детство. Училище окончил с красным дипломом, после чего отдал его маме. Она тут же отнесла его в институт, куда меня приняли без экзаменов. Пришлось учиться на педагога. Правда, я долго саботировал, не ходил на лекции, но мама заставляла.
– Какие ваши любимые роли?
– Во время учебы в хореографическом училище я увидел балет «Баядерка» и мне очень захотелось исполнить главную роль. Партия Солора в мужском классическом репертуаре — самая сложная и виртуозная. В этой роли я вышел на сцену в 1997 году и 15 сезонов танцевал ее на лучших сценах мира. Самое большое признание для артиста, когда роль становится именем нарицательным. В этом смысле мне повезло. Мой костюм Германа из «Пиковой дамы» находится в музее Пушкина в Петербурге, костюмы принца Дезире из «Спящей красавицы» и Щелкунчика из одноименного балета – в Клину, в музее Чайковского. А костюм из партии Солора я подарил Дому-музею Сергея Худекова в Сочи в парке «Дендрарий». Рад, что там будет моя частичка, это большая честь.
– Каждого артиста перед выходом на сцену могут обуревать какие-то страхи. Какие страхи были у вас?
– Сначала я очень сильно психовал. Когда стал танцевать серьезные роли в Большом театре, у меня перед каждым спектаклем всегда была ангина и температура 38 градусов. Это просто психосоматика, пока организм не привык. В тот момент, когда ты делаешь шаг на сцену, все меняется. Однажды японцы делали обо мне фильм, было много камер. Снимали подготовку к балету «Жизель», и потом на монтаже я увидел, как быстро у меня поменялось лицо во время выхода на сцену, как табло в аэропорту. Я просто ахнул. Считал себя таким спокойным и уравновешенным, а оказалось — нет. При этом мне никогда не нравились люди, которые в день выступления уже с утра в образе: ни с кем не разговаривают, ничего не делают… Я, наоборот, всегда старался сидеть в общей раздевалке, чтобы было веселее. Любил анекдот рассказать, посмеяться, меня это отвлекало.
«Когда вам говорят правду – вы в игре»
– Уже десять лет вы возглавляете Академию русского балета имени Вагановой в Санкт-Петербурге. Подводили для себя какие-то итоги?
— За это время было решено множество вопросов — и в хозяйственном плане, и в нормализации программы. Мне есть чем гордиться, но об этом должны говорить другие люди. Я всё стараюсь делать так, чтобы всё в академии служило профессии и всё было подчинено ей.
— А вы жёсткий педагог? Учеников жалко?
— Мне кажется, что я очень жёсткий. В Московском хореографическом училище моим педагогом был Пётр Антонович Пестов. Он преподавал больше 40 лет. Как-то один из выдающихся танцовщиков — Владимир Малахов, его ученик, — приехал ко мне в гости в Санкт-Петербург. И он, глядя на то, как я веду урок, сказал: «Ой, ребята, какой же Николай Максимович добрый! Вам бы к Пестову — вы бы увидели, что такое жёсткость!» Мы действительно прошли безумно жёсткую школу, и именно благодаря этому мы состоялись. Я требовательный в зале, я ругаю только за невнимание к моим требованиям. Больше всего меня раздражает именно это, а не то, что у ребёнка что-то не получилось.
— А как к вам относятся ученики?
– Когда я был юным, никак не мог понять, почему у многих одноклассников нет пиетета к педагогам. Некоторые с истерикой принимали их замечания, а потом выпустились и больше не вспоминали своих преподавателей. Так было всегда. И мои ученики тоже относятся по-разному, кто-то наверняка считает меня сволочью. Мне повезло учиться у одаренных людей, которые всегда говорили правду в глаза. И я их за это любил. Это значит, что вы в игре, вами занимаются, отдают свою энергию. А когда на вас не обращают внимания, значит, у вас все плохо. Мне как руководителю порой приходится объяснять родителям, что у вашего ребенка нет способностей и не надо его мучить. Я пытаюсь всё объяснить, но не говорю: «Уходи!»
У меня недавно была интересная ситуация. Коллега привела своего сына, очень способного мальчика. Я его увидел плачущим в коридоре и спросил: «Почему ты плачешь?» Он мне ответил: «Я не хочу заниматься балетом, я хочу заниматься футболом!» Мы так договорились: он попытается пройти вступительные испытания, а я потом поговорю с его мамой. И он их прошёл, у него действительно есть способности. А я поговорил с его мамой. Она услышала ребёнка и отвела его в футбол.
– Часто дети исполняют вариации, предназначенные для взрослых артистов. Ваше отношение к этому?
– Очень плохое. Я не разрешаю такого в академии и постоянно ругаюсь с педагогами и мамами, которые пишут жалобы, что их ребенка не пустили на какой-то конкурс. Сейчас много разных конкурсов, и люди на них зарабатывают деньги, я против этого. Каждый фрукт прекрасен по-своему в определенный период. Вы же не будете есть зеленую клубнику. То же самое и с человеком. Я тоже был не очень интересен, пока не созрел. Я очень рано приобрел видеокамеру, это была одна из моих первых дорогих покупок. Я снимал себя и смотрел со стороны. Часто ходил в театр, был насмотренным и сравнивал себя с теми, кого видел. Учитывал мнение педагогов. Когда понимал, что у меня плохо получается, больше никогда это не исполнял. А сейчас детей ставят на главные роли в известных спектаклях, они выходят на сцену и падают. Вот почему я стараюсь отказываться от участия в жюри разных конкурсов, потому что опять скажу правду.
– Что сложнее: танцевать самому или обучать других?
– Танцевать самому несложно, впрочем, как и обучать других. Сложно иногда смотреть на тех, кого ты обучил: часто это неприятно, а иногда даже стыдно.
«Балет родился при дворце и там же остался»
— Говорят, чтобы воспитывать другого, мы должны сначала воспитать себя. Какие навыки и качества вам пригождаются в работе?
— Я был круглый отличник, и мне это очень помогло. На пост ректора я пришёл с двумя высшими образованиями. Я по первому образованию балетный педагог, а по второму — юрист, окончил МГЮА (Московская государственная юридическая академия. — Авт.). Это было большое испытание — в 38 лет снова сесть за парту. Когда я защищал магистерскую диссертацию, то огромное количество журналистов это снимали. И все ждали, когда же я допущу ошибку. Так что я учился по-настоящему… Так бывает, что я как руководитель школы принимаю у двоечников зачёты по литературе, истории балета. И вот один мальчик пришёл ко мне в третий раз на пересдачу. Он сам выбирал по литературе произведение, какое хотел, и я задавал ему вопросы. В какой-то момент он закричал: «Откуда вы всё это знаете?!» А я просто много читал. И хотел бы, чтобы и он тоже учился по-настоящему.
– Как вы относитесь к современному балету?
– Сегодня очень много спектаклей, на которые я никогда не приду. Мне всегда было жалко тратить время на ерунду, поэтому я предпочитал исполнять что-то проверенное и интересное. Как говорят многие ведущие люди в профессии, когда артист начинает говорить, что устал от классики, значит, его техника стала хромать. Потому что, когда вы играете Первый концерт Чайковского, когда поете арию «Nessun dorma» из оперы «Турандот», когда танцуете «Баядерку», сразу видно – попадаете вы или нет.
– На ваш взгляд, нужно ли сегодня популяризовать балет или это искусство для узкого круга ценителей?
– Балетный театр родился при дворце и там же остался. Он никогда не выходил на площадь. Можно сделать большой спектакль на стадионе, но вы не получите от него удовольствия: с трибун будут плохо видны маленькие фигурки на сцене. Качественный балетный спектакль – это красивый зрительный зал, блистательный оркестр, богатые декорации и хорошее исполнение.
350 лет назад балет появился в России, и 285 лет он существует на государственном уровне. Академия русского балета им. А.Я.Вагановой появилась первой (она была основана в Санкт-Петербурге российской императрицей Анной Иоанновной 4 мая 1738 года как «Танцовальная Ея Императорского Величества школа». — Авт.).
«Я — Обломов, про меня та книга написана!»
– Чем вы обычно занимаетесь в свободное время?
– Читаю книги, хотя в последнее время все меньше, смотрю сериалы, играю в игрушки на телефоне. Когда я был маленький, ни мобильных телефонов, ни компьютерных игр не было. У меня вообще нет воспоминаний о юности. Всегда с удивлением слушал рассказы одноклассников о том, как они ходили в кино или на вечеринки. Я же могу в подробностях рассказать только о своих репетициях и выступлениях. Сейчас мне можно это делать, я круглый отличник. А детей предупреждаю: когда будете такими же народными артистами и всевозможными лауреатами, тогда будете играть в телефон.
— А о чём ваша новая книга «Мозаика. Балет. Щелкунчик»?
— Большая часть работы в этой книге — это Ирина Павловна Дешкова. Это и её мудрость, и знания, и погружение в эту профессию. Она окончила то же хореографическое училище, в котором учился и я. Конечно, я тоже принимал участие в создании этой книги, но идея была её. В чем суть? Многие даже не подозревают, что такое театр, из чего он состоит. Помню, что среди детей, с которыми я учился, были те, которые никогда не были на балете, они даже не понимали, чему они учатся. А им было уже по 14 лет… И эта книга рассказывает о том, что такое театр на примере балета «Щелкунчик»: как делается спектакль и многое другое.
— Какое главное заблуждение существует насчёт балета?
— Что это легко. Этим заблуждением болел и я. Я был уверен, что приду в определённое учебное заведение, потом меня выпустят на сцену — и я побегу!.. Я много раз рассказывал, что, когда меня приняли, нам педагог сказал взять на занятия большие полотенца. Они необходимы были для занятий гимнастикой. А я пришёл и сказал маме, что нам нужны полотенца, потому что нас поведут в бассейн. Я был уверен в этом: ну раз полотенца, то мы идём купаться! Я почему это рассказываю? Многие думают, что раз дети пошли учиться, то они обязательно будут на афише Мариинского или Большого театра. Нет, к сожалению, это не так… Это большой труд…
— Если бы у вас было больше свободного времени, на что бы его потратили?
— Я самый ленивый человек на земле: я вообще ничем не хочу заниматься! (Улыбается.) Я настолько сильно физически сотрясся, когда был артистом балета, что мне уже ничего не хочется. Я люблю лежать, а потом, когда належался, — пойти посмотреть что-то красивое. Люблю путешествовать… Я — Обломов, про меня та книга написана! Спасибо Ивану Гончарову: он знал, что я буду такой! (Смеётся.) Но родители во мне воспитали одну очень удивительную вещь… Даже больше не они, а няня моя, и я до сих пор удивляюсь, как ей это удалось. И сейчас во всех учениках пытаюсь это воспитать. Она приучила меня доделывать всё до конца. Например, даже пока я не раскрасил до конца одну страничку, она не разрешала мне её перелистнуть.
Предложение для Алисы Фрейндлих
— В конце 2024 года вы записали интервью с актрисой Алисой Фрейндлих. Решили заняться новой профессией и быть интервьюером?
— У Алисы Бруновны 8 декабря 2024 был огромный юбилей — 90 лет, и она отказала всем в интервью. Я как ведущий передачи «Сегодня вечером» тоже к ней обратился с этой просьбой, мы с Варей, с её дочкой, стали уговаривать, на что она сказала: «Ребята, я не хочу, поймите меня правильно!» Мы приняли эту позицию и забыли обо всём. Но тут ко мне обратилась кинокомпания «Красный квадрат»: «Николай, если вы хотите, то только вы вдвоём в кадре, и вы будете говорить о том, о чём хотите вы». Я позвонил Алисе и сказал: «Давай расскажем о тех людях, которые сыграли важную роль в твоей жизни». И она согласилась. Мы не говорили ни о чём личном. Я пытался с ней общаться о каких-то творческих триумфах, которыми мы не одно поколение будем гордиться… Надеюсь, что получилась хорошая беседа, потому что мне всегда интересно с ней, настолько я её люблю. И я счастлив, что она сделала для меня такое исключение.
Валерия Хващевская, ЮВК