Этой осенью исполняется 25 лет со съемок фильма «Брат» режиссера Алексея Балабанова. Сергей Астахов был оператором знаменитой ленты и одним из создателей фильма, посвящённого Балабанову и Бодрову «Нас других не будет».
— Как выбирали места для съемок?
— Дело в том, что Леша Балабанов, пожалуй, единственный из режиссеров, который пишет сценарий по уже выбранным местам, и 90 процентов мест в фильме «Брат» были выбраны еще до написания сценария. Это и производственно очень здорово. Потому что выбор натуры непрост. Например, сценарист написал какие-то вещи из головы, а мы ищем места, на это похожие. Это очень тяжело. А с Лешей мы потом объезжали выбранные им локации, и он говорил: вот хочу, чтобы здесь это было. Я говорю: нет проблем. Или, допустим: «Нет, здесь неудобно». Мы все поправляли. И так было во всех фильмах, где мы работали.
— То есть локации утверждали вы?
— Конечно, ведь это моя профессия. Я же снимаю не только для режиссера, это моим глазам, само собой, должно нравиться. Но нужный угол зрения, если так можно сказать, мы выставляли вместе с ним. Мы могли поспорить, но я не поддерживаю мнение, что Балабанов был сложным человеком, мы всё равно приходили к согласию. Это же как муж и жена: зачем им быть вместе, если все время ругаются? Я не могу припомнить случая, чтобы между нами возникло какое-то недопонимание. Бывало, что в работе что-то не получалось так, как хотелось, но на это были объективные причины, и это не мешало нашим отношениям.
— А вы не бываете в тех местах, где снимали кино?
— Специально я к местам съемок «Брата» не возвращался, но случайно попадал.
— «Цвет» фильма очень запоминающийся, атмосферный. Как вам удалось этого достичь?
— Ну, этому учатся, кто-то в институте, а я вот сорок лет работаю. Наверное, это сложно объяснить. Эта профессия, скажем так, тяжеленькая, если относиться к ней серьезно. Сейчас, конечно, обучение изображению упрощено до невозможности, и сегодня оператором считается первый, кто добежал до красной кнопочки. Но ведь оператору мало получить изображение как таковое, ему важно получить изображение, которое вытекает из драматургии, подчеркивает атмосферу. Я надеюсь, что эта профессия будет жить долго, хотя она сейчас и дискредитирована в какой-то степени современным оборудованием, производством.
— Можно ли сказать, что кино, снятое на пленку, более выигрышно?
— Это неважно. До появления «цифры» снимали на пленку. Было плохое и было хорошее. Сама по себе пленка же ничего не снимает. Важны руки, глаза, мозги – естественно, то, что стоит за камерой. А это так… Иногда студенты придут со своими работами: «Ах, мы сняли на пленку!» А ты смотришь: плохо. Ну и что дальше? Это ничего не значит. Это как написать стихи плохонькие на лощеной бумаге, а хорошие, как Высоцкий, на бланке телеграммы.
— Есть кадры, не попавшие в фильм «Брат», о которых вы жалеете?
— Нет, всё, что снимали, вошло в ленту.
— Вы помните, какие испытали эмоции, когда увидели уже смонтированный фильм?
— На этом моя работа не закончилась. Она кончается, когда я вижу готовую ленту с цветокоррекцией и звуком. Но я помню, что фильм неплохо смотрелся. Это был 1997 год. Вообще я снял около ста полнометражных фильмов, ну что, я буду их все помнить? Это была работа, за которую мне платили деньги. Но это одновременно и удовольствие, слава богу. Так что нормально.
— Спустя 25 лет после съёмок ваше видение Петербурга изменилось?
— Да что будет Петербургу? Триста лет стоит и будет еще стоять. И слава богу, что центр становится краше.
— Многие говорят, что «Брат» – фильм про 90-е. Вы с этим согласны?
— Да. Но тут надо понимать, что есть некая вещь: человек со времен Тутанхамона мало изменился. Изменились обстоятельства, технологии, взаимоотношения, а сама суть человека – нет. Это фильм про парня, который попал в 90-е годы. Были тогда такие.
— В современном мире нашлось бы место Даниле Багрову?
— Я думаю, он нашел бы свое место. Сейчас половина людей из бывших бандитов, условно говоря. Или тех людей, которые решали вопросы нетрадиционным образом. Думаю, никаких проблем бы не было.
— А лично для вас про что фильм «Брат»?
— Про человека. Время всего лишь меняет скорлупку, а человек остается.
Зинаида Белова, Metro