В войне 1812 года были не только героические страницы. О событиях, которые до сих пор остаются малоизвестными…
Война 1812 года началась по причине непомерных амбиций тогдашнего императора Франции Наполеона Бонапарта, покорившего всю Европу, и только Россия сопротивлялась его амбициям, проводя независимую внешнюю политику. Чтобы принудить другую страну к подчинению, в июне 1812 года началось вторжение Великой армии Наполеона. Россия оказалась не подготовленной к этому нашествию, поэтому русской армии долго пришлось отступать. Даже сражение на Бородинском поле не сломило натиск Бонапарта, поэтому русским пришлось оставить Москву.
Впрочем, успехи французского императора оказались призрачными. Русские войска и партизанские отряды буквально блокировали захватчиков в городе, не давая французам возможности осуществлять подвоз боеприпасов и провианта. Поэтому в конце октября 1812 года Бонапарт был вынужден отдать приказ на отход. Это отступление из Москвы под непрекращающимися ударами русских отрядов, особенно с учётом наступившей суровой зимы, превратилось в повальное бегство французов. И к концу года территория России была полностью очищена от неприятеля…
Предатели 1812 года
Как известно, война 1812 года нашла самое широкое отражение в литературе – в произведениях Льва Толстого, Михаила Лермонтова, советских авторов. Много пишут об этом и сегодня. Но были в той войне эпизоды, которые известны только профессиональным историкам и которые широко не афишируются до сих пор. Потому что речь идёт о предателях, которые по разным причинам пошли в услужение к захватчикам.
Массовая измена наблюдалась на современных территориях Белоруссии и Литвы. Речь идёт о здешнем дворянстве (шляхте), которое уже давно потеряло свои национальные корни, попав под полное влияние польской культуры и польских обычаев.
Дело в том, что в то время земли, которые сегодня называются Белоруссией, и Литва являлись исторической территорией Великого княжества Литовского, которое в Средние века влилось в состав Польского королевства в виде объединённого государства Речь Посполитая. Спустя пару столетий литовское дворянство полностью влилось в польскую элиту и стало верным защитником польских интересов. В конце XVIII века Речь Посполитая по причине внутренних неурядиц прекратила своё существование, её земли разделили между собой более сильные соседи – Германия, Россия и Австрия. Бывшее Литовское княжество вошло в состав Российской империи, и её шляхта присягнула на верность российскому императору.
Однако, как оказалось, блюсти присягу эта ополяченная шляхта не собиралась. В начале XIX столетия она вдохновлялась обещаниями Наполеона Бонапарта реанимировать «Великую Польшу». Поэтому вторжение французов стало для шляхтичей настоящим подарком. Когда 16 июня 1812 года Наполеон занял город Вильно (нынешний Вильнюс), здешние дворяне встречали французов очень восторженно. Бонапарт любезно принял делегацию шляхтичей, пообещав защитить их от «тирании» русского царя Александра Первого и воссоздать после войны Великое княжество Литовское.
По его приказу было создано «временное правительство» Литвы, охватившее оккупированную Литву-Белоруссию. Это «правительство» тут же приступило к формированию «национальной армии», состоявшей из пяти пехотных и четырёх кавалерийских полков, семи артиллерийских батарей и отдельных эскадронов лёгкой кавалерии. Формировалось это войско как из литовских перебежчиков русской армии (на сторону Наполеона перебежали 227 офицеров и 1068 нижних чинов литовского происхождения), так и из местных добровольцев – всего, по разным оценкам, удалось набрать не менее 25 тысяч человек.
И хотя военные историки в общем-то невысоко оценивают боевые качества этих соединений, определённую услугу Наполеону они всё же оказали, особенно в период отступления Великой армии, прикрывая её отход. Вместе с французами «армия Литвы» ушла на Запад, где постепенно полностью прекратила своё существование – выжили лишь единицы…
Служили французам и русские солдаты. Речь идёт в основном о дезертирах и об участниках заграничных походов русской армии начального периода наполеоновских войн 1805-1807 годов – эти люди попали в плен, где потом и завербовались во французскую армию. Всего таковых, по разным данным, было не менее 8 тысяч человек – целая дивизия в то время.
Кстати, по данному поводу есть интересная зарисовка в мемуарах знаменитого партизана 1812 года Дениса Давыдова: «Подойдя к селу, разъездные привели несколько неприятельских солдат, грабивших в окружных селениях. Так как число их было невелико, то я велел сдать их старосте села Спасского. В то время как проводили их мимо меня, один из пленных показался Бекетову, что имеет черты лица русского, а не француза. Мы остановили его и спросили, какой он нации? Он пал на колени и признался, что он русский, бывший Фанагорийского гренадёрского полка гренадёр и что уже три года служит во французской службе унтер-офицером».
По словам Дениса Давыдова, всех этих мародёров, включая русского изменника, отдали местным крестьянам, которые их всех приговорили к смерти. Кстати, не жалели и «литовских» солдат. Так, в январе 1813 года был расстрелян захваченный в плен бывший корнет Нежинского драгунского полка Городнецкий, перешедший к противнику летом 1812 года…
«Всевышний промысел Наполеона»: измена церковников
Находились и более именитые изменники… В начале июля 1812 года корпус наполеоновского маршала Луи Даву занял город Могилёв. Здешний архиепископ Русской православной церкви Варлаам (Шишацкий) приветствовал французских захватчиков вот такой проповедью: «На ком более действует всевышний промысел, как на великом Наполеоне? Предприятия его чрезвычайны, подвиги велики… Дальновидные его намерения приводят в изумление всю вселенную». А 14 июля Шишацкий лично присягнул Наполеону на верность – под его влиянием французам также присягнули две трети духовенства Могилёвской епархии…
Одно время историки долго спорили о причинах измены одного из высших церковных иерархов – даже выдвигалась версия о том, что французы якобы принудили архиепископа Шишацкого. Однако никаких доказательств такого принуждения обнаружено не было. «Видимо, Шишацкий поверил в счастливую звезду Наполеона. Архиереем явно двигал политический расчёт», – верно заметил один историк. Не исключено, что архиепископ цинично рассчитывал возглавить в наполеоновской России всю Русскую православную церковь, но, как говорится, не срослось… После изгнания французов делом Шишацкого занялась специальная следственная комиссия, созданная по приказу Александра Первого. Лишённый сана, Варлаам был сослан в Новгород-Северский монастырь на вечное покаяние…
Впрочем, на карьеру и выгоду при оккупантах рассчитывали не только священнослужители. Как пишет историк Артём Прокуроров: «Когда Наполеон вступал в Москву, некая барыня Загряжская с несколькими подругами встретила императора на Волхонке и поднесла ему на бархатной подушке ключи. Ключи, правда, были от её собственного амбара, но она заявила, что это ключи от Кремля. Бонапарт поблагодарил даму и подарил ей село Кузьминки с загородным домом князя Голицына. Даже после освобождения Москвы Загряжская продолжала жить там, пока её не выдворила русская полиция».
Некоторые москвичи пошли ещё дальше: «Купцы Илларион Смирнов, Фёдор Гучков и Пётр Наседкин вместе с несколькими отставными военными, преподавателями университета и лицами без определённых занятий согласились создать некое подобие оккупационного правительства. Заседали они в особняке графа Румянцева на Маросейке».
Главная вина этих изменников состоит в том, что они палец о палец не ударили, чтобы спасти оставшихся в Москве русских жителей от разгула французских мародёров и убийц. Особенно стоит отметить трагедию 10 тысяч раненых русских солдат, которых не успели вывезти при отступлении. Почти всех их заморили голодом, многие погибли во время начавшихся московских пожаров. Но полицаи образца 1812 года не обратили на трагедию никакого внимания…
По законам военного времени
Не менее «отличились» предатели из Смоленска. По словам исследователя Александра Смирнова: «В Смоленске местное «оккупационное правительство» возглавлял мэр – титулярный советник Владимир Ярославцев. При нём состоял муниципальный комитет в составе коллежского асессора Узелкова, обер-форштмейстера майора Меца, коллежского регистратора Рагулина, трактирщика Чапея и учителя гимназии Ефремова, который занимал должность генерал-секретаря. Этому «правительству» подчинялись полицейские комиссары и мелкие чиновники – всего 61 человек».
Смоленская управа исправно занималась доставкой одежды и продовольствия для французской армии, искала партизан, вела антироссийскую агитацию. Наверное, самым отвратным поступком смоленских полицаев стало распространение слухов среди русских крестьян о том, что Наполеон якобы намерен освободить их всех от крепостного права, и поэтому мужикам лучше присоединиться к Великой армии.
И хотя на самом деле то была лишь политическая уловка (никого Наполеон освобождать не собирался), эти слухи, по словам очевидцев, одно время действительно вызывали брожение среди крестьянской массы, и Смоленская губерния вполне реально встала на грань гражданской войны, что было на руку иностранным оккупантам. И только безудержные грабежи французов, откровенно презиравших всё русское, да военные успехи русских войск не дали разгореться этому опасному для страны пожару…
Всем этим изменникам не удалось уйти от наказания. Так, потомственный дворянин Алексей Дмитриевич Бестужев-Рюмин, до войны находившийся под следствием за крупную денежную растрату, при французах стал «заместителем городского головы» Москвы и даже жил в одном доме с адъютантом Наполеона. Его поймали казаки при отступлении французской армии из Москвы – но суд Сената Российской империи лишь лишил Бестужева государственной пенсии, чина и пожизненно запретил государеву службу.
А вот более мелких дворян-изменников вообще лишали дворянства и навечно ссылали в Сибирь. Купцов, сотрудничавших с французами, били плетьми, у них отнимали купеческий статус и высылали подальше от любых крупных городов. Весьма жёстко обошлись со смоленскими полицаями. Майора Меца, который по заказу французского командования начертил подробнейший план Смоленска, при отступлении врага поймали и повесили. Был повешен и смоленский «бургомистр» Ярославцев. Его «генерал-секретарь», учитель Ефремов сам свёл счёты с жизнью…
В общем, всё шло по жестоким законам военного времени…
…Историк Александр Смирнов вот так написал об этих настоящих антигероях войны 1812 года: «Пятая колонна 1812 года везде была одинакова: проворовавшиеся чиновники, торгаши-спекулянты, представители прозападной интеллигенции. Разумеется, отдельные случаи предательства не бросают тень на подвиг русского народа и общенациональный патриотический подъём, вызванный войной 1812 года. Просто в семье, как говорится, не без урода». Добавлю только – эту некрасивую страницу истории надо изучать так же, как и подвиги. Хотя бы для того, чтобы ничего подобного больше не повторялось…
Вадим Андрюхин, «Новое дело» (pravda-nn.ru)
