Человечество одержимо страстью всё подсчитывать и выводить условно лучшее.
Вот это: актёр года, музыкант вечера, самый популярный фрукт сезона, автомобиль десятилетия, политик века и прочее. Оказывается, есть даже рейтинг популярности среди животных. И вот там, вопреки ожиданиям, первые места расхватали совсем не кошки. По слухам в тройку лидеров входят еноты, ежи и лисы, что тоже неплохо, конечно, но, с другой стороны, странно. Потому что, как бы милы ни были эти существа, все понимают, кто тут главный сидит в стороне, безмятежно вылизывая свои полоски.
Одержимость котами – цивилизационный феномен. В неё втянуло всех подряд, от древних египтян до Иосифа Бродского. Поэт поработал на имидж усатых проходимцев, развивая мысль о том, даже исключительно красивая женщина не всегда бывает так же грациозна, как любой, самый завалящий кот. И Миссисипи – это только с одной стороны знаменитая река в штатах, с другой – это рыжий хвостатый приживал своего знаменитого господина. И тут тоже всё относительно: это для нас Бродский – фигура примечательная, для кое-кого – всего лишь поставщик молока и кильки.
Коты, как инфекция, захватили мир и расселись по помойкам и диванам. Венеция без кошек — немыслима, а на японском рыбацком острове Аосима котов уже вообще больше, чем людей. Но что рыбаки, Бодлер даже в «Цветах зла» нашёл место для воспевания этих четвероногих пройдох. Современники рассказывали, как одурманенный абсентом и опиумом поэт бродил по улицам Парижа и кормил консервами бродячих кошек. У Марка Твена, который держал дома целую свору мурок и часто путешествовал, большая часть гонораров уходила на передержку. А вот эту дырку в дверях, через которую ваш кот шныряет на даче на улицу и обратно, придумал сам Исаак Ньютон, которого выбешивал его питомец, вечно мечтавший о прогулках в тот момент, когда надо было разбираться с теорией всемирного тяготения.
Коты, они везде, куда ни чихни. В Провансе они ходят бандами. Тихо, спокойно, шагом. Смотрят вам в глаза и окружают. И вроде бы у вас нет никаких дурных намерений, но котам плевать. Они что-то чувствуют и наступают. Возможно, они думают, что вы большая и дурная мышь, по недоразумению забежавшая в их департамент. Возможно, они ничего не думают и хотят развлекаться вашими неприятностями.
У моей знакомой в Питере живёт Поцелуйчик. В том, что этого Поцелуйчика судьба подкинула девушке прямиком из подвалов ада, не сомневается никто, кроме самой хозяйки. Хотя слово «хозяин» по отношению к человеку здесь по меньшей мере неуместно. Любой кошатник знает, ради чего живёт и вокруг кого всё крутится. Поцелуйчик тоже знает, валяется в какой-нибудь бесстыжей позе пузом кверху посреди обеденного стола и бьёт мою подругу по лицу, когда у него нет настроения или когда оно у него есть. Будь на месте этой скотины мужчина, девушка трижды сварила бы его в кипятке и за помеченные и не раз дизайнерские туфли и тряпки, и за обои, которые кое-кто превратил в лохмотья, и за перебитую коллекцию японской керамики, которую несчастная в руках везла с далёких островов. Поцелуйчику прощают всё. Он нагло смотрит в глаза человеку и сдвигает лапой к краю стола последнего самурая. Самурай понимает, что это конец, сжимает свой стеклянный меч, но ничего поделать не может. В этом мире Поцелуйчик решил за него всё.
Меня этот бес ненавидит, хотя изо всех сил каждый раз делает вид, что нет на свете существа менее значимого в его иерархии, чем какая-то костлявая брюнеточка с претензиями. Но я знаю, что нельзя верить этим лживым наглым глазам. Мерзкий план или уже состряпан, или дорабатывается в эту самую минуту. Все свои вещи я давно держу при себе, после бесславной пропажи целого кеда я заработала право в любой сезон тусоваться у подруги, не снимая обуви, мне на голову уже падали и люстры, и карнизы, но Поцелуйчик неутомим. Я уверена, что его голубая мечта – прокусить мою сонную артерию, устроиться на безопасном расстоянии и, зевая и потягиваясь, наблюдать, как это человеческое существо склеит наконец ласты в луже своей дурной крови. Не буду говорить, о какой судьбе этому мерзавцу мечтаю я, но наши чувства взаимны. А ведь началось всё с заслуженного и безобидного, в сущности, пинка под зад, который этот шанхайский барс получил, своровав из моей тарелки кусок сёмги. Потерю перекуса он ещё мог пережить, но вот пинок под зад запомнил навечно.
Но сколько котов – столько неприятностей. В Берлине на Кнезебекштрассе, в роскошной пятикомнатной квартире живут два отморозка, Пикси и Микси. По отдельности это милейшие зеленоглазые комки шерсти, вместе – организованная преступная группировка. Совокупный разум этих двух существ научился открывать холодильник и потрошить запасы кружевного белья из комода. Они гадят прямо в книги и аккуратно закрывают их за собой. Потом вы собираетесь перечитать Бёлля, открываете томик, а там два засохших кошачьих сюрприза между страниц. А Пикси и Микси с таким видом смотрят на вас и вашу швабру с раскачивающегося плафона под потолком, как будто это вы сами всё сделали, а теперь почему-то хотите сатисфакции от двух невинных крошек.
И, кстати, эти крошки – уже новое поколение вредителей. Они не портят тапки, это, конечно, классика, но это прошлый век, они давно всё поняли и метят ваш компьютер, роняют айфоны в суп и раскачиваются на зубах на проводах зарядки.
А потом устраиваются у вас на коленях, включают мурчательную установку, и вы понимаете, что вы тряпка, а котам можно всё. Ну, почти всё. Ну, потому что так сложилось.
Этери Чаландзия, http://rg-rb.de
