Александру Адабашьяну 10 августа исполнилось 75 лет. Артист рассказал в интервью о своем отношении к знаменательной дате и, конечно же, о том, какие проблемы современного кинематографа его волнуют прежде всего.
— Александр Артемович, разрешите поздравить вас с юбилеем и пожелать вам всего самого-самого! Как отпраздновали день рождения?
— Спасибо за поздравление. Вы знаете, у меня с детства не сложилась традиция праздника, потому что именно в мой день рождения все одноклассники или дворовые друзья оказывались не рядом. Кто-то был на отдыхе, кто-то на даче. А в преклонные годы интерес к празднованию увял, так что отметил в узком семейном кругу.
— Но что-то особенное в связи с такой замечательной датой испытали?
— Я даже представить себе не мог, что когда-то мне исполнится 75 лет. Помню, читал литературу о 2000-х годах как о какой-то невероятной, далекой фантастике, а сейчас 2020, и ничего, живем дальше.
— Кстати, фантастично выглядела информация о том, что настанет время и мы перестанем общаться вживую. Как вы считаете, может ли искусство онлайн-общения конкурировать с живым?
— Однажды писатель Экзюпери сказал: «Самая большая роскошь — это роскошь человеческого общения». И сейчас мы этой роскоши лишены. Но не все. Для кого-то и до карантина было нормальным сугубо технологическое общение. Иногда смотришь, в театре все сидят, низко опустив голову, и строчат что-то в смартфонах, не обращая внимания на происходящее на сцене. В метро наблюдал: сидит напротив парочка, оба уткнулись в телефоны — у меня сложилось впечатление, что они так с друг другом через мессенджер и общаются. У таких ничего не поменялось. У моего поколения, конечно, принято общаться вживую, онлайн-общение этого не заменит.
— После карантина начинают открываться кинотеатры, на какой фильм порекомендуете сходить?
— Это дело индивидуальное, кому-то не хватает блокбастеров, кому-то — фильмов ужасов. Положи меню перед изголодавшимся человеком, каждый выберет свое. А мы с режиссером Анной Чернаковой перед самым началом карантина сняли картину, которая называется «Про Лелю и Миньку». Это история по детским рассказам Михаила Зощенко. С психологической и других точек зрения очень полезная картина.
— Детское кино считается не кассовым. Как вы решились рискнуть?
— Детское кино всегда считалось убыточным, но, тем не менее, оно нам нужно как воздух. И хочу отметить, что известные артисты Валентина Талызина, Роман Мадянов, Ольга Красько и другие согласились сниматься в моем фильме для детей и юношества без всякого колебания. И снимались с большим удовольствием.
— Дальше вы планируете работу над фильмом под рабочим названием «Катя, Катя». О чем будет картина?
— Это подростковая история, написанная в необычном жанре. Она о двух девушках, и обеих зовут Катя. Первая девушка живет в 1942 году, вторая — в наши дни. Писать эту историю было интересно, надеюсь, также интересно будет и снимать.
— В перерыве между съемками успеваете что-то смотреть или читать?
— Я мало смотрю и мало читаю. Весь период пандемии был занят собственным сценарием, а также разработкой новых идей. Что касается книг, то сейчас в очередной раз перечитываю «Войну и мир» Толстого. Есть какая-то внутренняя потребность в этом произведении. Персонажи настолько ярко выписаны и настолько это бесконечное по глубине произведение, что именно эту книгу порекомендую всем начинающим режиссерам и литераторам. Прочитать первый раз как читатель, а второй раз — с точки зрения ремесла. К сожалению, уже заканчиваю третий том. Сколько ни читаю, все время нахожу в нем что-то новое.
— Кино сегодня стремительно меняется, вы можете предсказать, какие формы оно примет в будущем?
— Это долгий и сложный разговор, вообще не считаю кино стопроцентным искусством. Музыка, хореография, живопись, поэзия — они появились как следствие человеческих потребностей и страстей. А в кино все разваливается на составные части.
Кстати, кино хоронили много раз. Когда появился звук, говорили, что кино пришел конец, но оно выжило. Потом появился цвет, и сказали, что это совершенная катастрофа. Потом появились электронные носители, технологии стали развиваться, и кино переехало в Интернет. Кино будет меняться, эволюционировать, а вот во что оно превратится в дальнейшем — не знаю. Думаю, кинотеатры перестанут существовать. Сейчас у многих такие домашние кинотеатры, что не надо никуда идти. А вот театр останется, потому что это прямое общение, которое не заменит никакая пленка.
— Дайте совет, как молодому кинематографисту выработать свой почерк?
— Научить нельзя, можно только научиться. Можно прочитать много хорошей литературы, но учиться придется только на практике. Причем данный совет относится к любой профессии: не пользоваться соцлифтом, а карабкаться по соцлестнице. И всегда перед собой иметь достойные примеры. Я начинал подмастерьем при хороших мастерах, работал художником у художницы-постановщицы Ирины Викторовны Шретер. Потом был ассистентом у оператора Павла Лебешева. Свой первый сценарий написал вместе с Андреем Кончаловским, правда, остался не очень доволен результатом, но в процессе работы попутно чему-то обучался. Георгий Данелия для меня всю жизнь был примером, объектом восхищения и зависти, и я многому у него учился. Из зарубежных режиссеров моим учителем был талантливейший Феллини. Шукшина можно смотреть и пересматривать, потому что это настоящее кино. Достойных примеров много, было бы желание учиться.
— Не хотите ли вы вернуться обратно в режиссуру?
— Режиссура — это не профессия, а склад характера. Не по мне. И возвращаться к режиссуре я больше не хочу. Сейчас меня как сценариста увлекает детское семейное кино, и мне кажется, что у современного зрителя есть огромная потребность именно в этом зрелище. Детское кино — это своеобразная этажерка, с которой каждый может дотянуться до искусства по росту, по уму и взять то, что ему больше всего нужно.
Анжела Якубовская http://gazetauzao.ru