В своих криминальных романах писательница Александра Маринина (в миру — Марина Алексеева) поднимала вопросы, действительно волновавшие ее читателя, в ее героях читатель узнавал себя, своих близких и знакомых. Впрочем, свою линию Маринина гнет и сегодня. Доказательством тому — недавно выпущенный двухтомный роман «Другая правда», ставший 50-м по счету опусом детективщицы.
— Марина Анатольевна, роман «Другая правда» для вас юбилейный. Ощущали особую ответственность, работая над ним?
— Нисколько. О круглой цифре я узнала только после того, как сдала рукопись в издательство. Спасибо моим редакторам за скрупулезный счет изданий. Сперва удивилась, а потом подумала: пишу уже 27 лет, в среднем у меня выходило по две книги в год. А если не выходило ничего, в другие годы я наверстывала упущенное ударными темпами.
— Насчет названия этого романа… Говорят, правд столько, сколько на свете людей.
— Правды нет вообще. Это миф и иллюзия. Именно об этом и два тома моей книги. Она опирается на конкретное уголовное дело, случившееся 20 лет назад, только изменены имена и адреса. Зато цитируются подлинные документы. Если кому-то покажется, что следователи и оперативники так не пишут, берусь доказать: именно так и пишут. Под каждую цитату могу предоставить копию листа из уголовного дела. Ну, а сюжет, по которому Настя Каменская и молодой журналист вместе анализируют дело, придуман мной. Я не преступление описываю, а придумываю, как Каменская и журналист изучают дело, 20 лет хранящееся в архиве.
Мне самой было интересно с ним разобраться. Потому что материалы сохранились не в полном объеме, сотрудник, формировавший этот архивный пакет, изъял из него значительное количество страниц, в том числе часть протоколов допросов. Мне хотелось понять, это результат расхлябанности или тенденциозности.
— Настя Каменская несколько лет не появлялась в ваших книгах. Некоторые читатели с ней уже простились — и снова здравствуйте!
— Уточню: последний раз она появлялась четыре года назад в романе «Казнь без злого умысла». Каменская появляется в моих книгах только в детективах. В другом жанре ей точно не место.
— В этом году сериал «Каменская» отмечает 20-летний юбилей. Я слышал, Елена Яковлева, исполнившая главную роль, была выбрана вами. Это так?
— Не совсем. При выборе исполнительницы меня задействовали только раз. Пробы выявили восемь кандидаток на роль. Режиссер Юрий Павлович Мороз привез мне кассету с записью проб и сказал, что они никак не могут сделать выбор. Елена Яковлева в этих пробах не участвовала — была очень занята в репертуаре театра «Современник». Но спустя некоторое время Галина Борисовна Волчек разрешила Яковлевой ездить на съемки в Минск, но только без ущерба для театрального репертуара.
А Елена в то время играла восемь спектаклей в месяц. И нам надо было просочиться между этими спектаклями, как между струйками дождя… И ведь получилось!
— Возникла ли между вами и Еленой Яковлевой дружба?
— Скорее доброе знакомство. Довольно тесно мы общались только однажды, в 2001 году на гастролях в Израиле, где проходили встречи со зрителями и читателями. И тогда я оценила, насколько это обаятельный человек, с отточенной речью и потрясающим чувством юмора. Но больше всего поразило, какая она организованная. Если, например, вернувшись с пляжа, мы договариваемся встретиться через 10 минут в холле, то ровно через 10 минут она уже ждала, успев помыть голову и переодеться. Как?! А Лена отвечала: «Я дочь военного, привыкла все делать быстро, если поступает команда…» А так просто мы не перезваниваемся, не ходим друг к другу в гости. Но если случайно где-то сталкиваемся, я искренне радуюсь. Надеюсь, Елена испытывает те же чувства.
— Ваша Настя Каменская воплощает идею феминизма. Вы этого хотели или само получилось?
— Не люблю слова «феминизм», этого бесконечного бодания прав женских и мужских. Каменская олицетворяет гораздо более важную для меня мысль: каждый человек имеет право заниматься тем, что ему интересно и хорошо получается. Все. Если у женщины хорошо получается укладывать шпалы и она видит в этом смысл жизни, пусть укладывает. Точно так же — если мужчине нравится работать воспитателем в детском саду и детки его любят, никто не имеет права тыкать в него пальцем и хихикать.
— С чего начинаются ваши книги, из какого материала произрастают?
— Я очень много читаю, смотрю в интернете фильмы и сериалы. Когда что-то меня зацепит — фраза, сюжетный поворот, картинка, — все, зерно посажено. Дальше вопрос времени — на протяжении трех — пяти — восьми месяцев замысел может обрастать подробностями. А бывает, книга возникает из слова, услышанного в магазине. Или вышла я погулять с собакой — и увидела парочку, вдруг меня привлекшую… Это же очень интересно: глядя на людей, представлять, кто они по профессии, кем друг другу приходятся. Представил, подумал — вот тебе и сюжет. А потом самое трудное — открыть компьютер, создать новый файл и написать первую фразу. Это всегда страшно.
А самый замечательный момент во всей истории — это когда ставишь последнюю точку. И чувствуешь, как вся эта история отлетает от тебя, и ты наконец-то можешь не думать об этих людях, которых сама же придумала.
— Несколько лет назад вы признались, что уже заработали миллион долларов. Так, может, уже можно себя особо не мучить творчеством?
— Ну, нет, жить в постоянной праздности было бы скучно. Это хорошо на несколько дней — не более. И потом, если буду все время путешествовать, миллион скоро кончится. Кроме того, свой первый миллион долларов я заработала, когда была на пике популярности. С тех пор тиражи сильно упали. Так что до второго миллиона дело не дошло.
— На критику обращаете внимание?
— Всю свою служебную жизнь я провела в научной среде, где критика была важной частью работы. Поскольку ты член научного коллектива, все, что пишешь, должно проходить обсуждение, а высказанные замечания необходимо учесть. Но критика уже вышедших романов, в которых ничего изменить нельзя, мне никак не представляется конструктивной, в основном она носила вкусовой характер. И последние годы я просто перестала читать рецензии. Жалею, что не сделала этого раньше, лет на 20.
— Кто из коллег по жанру пишет, с вашей точки зрения, наиболее интересно?
— Если речь о современниках-соотечественниках, вопрос не обсуждается по этическим соображением. Меньше всего хочу, кого-то из них выделив, случайно обидеть другого. А из зарубежных авторов меня приятно удивил итальянец Донато Карризи. Пожалуй, даже у честных и жестких скандинавов я не встречала персонажа с такой неприкрыто тщеславной жаждой победы, как у Карризи. Его главный герой — сыщик, готовый на фальсификацию доказательств, подтасовку фактов и улик, только бы не проиграть. Потому что однажды он проиграл, и проигрыш для него остался больной раной…
Впрочем, я читаю не только детективы. Очень понравилась книга Джона Харта «Последний ребенок». Люблю скандинавку Карин Альвтеген — ее психологические драмы читать больно и тяжело, но написано очень честно. Вообще сантименты, иллюзии и вранье — это не про скандинавских писателей.
Александр Славуцкий, «Труд»