Она работала в «Ла Скала» и Парижской опере, выпускала спектакли в «Табакерке» и московском театре «Новая опера». Алла Сигалова — балетмейстер, актриса, профессор школы-студии Художественного театра — рассказала о зигзагах судьбы, правилах выживания и творческой смелости.
— Алла, вас называют танцовщицей, хореографом, актрисой, режиссером, телеведущей. Какое из этих определений точнее всего?
— Каждое по-своему точно. Я же не врач, поэт и пекарь одновременно. То, чем занимаюсь, лежит в области театра. И выделить что-то одно не могу. Все важно, это грани одного многоугольника.
— После 2-го класса школы вы поступили в Вагановское училище. Мечтали парить по сцене в легкой пачке, как в красивой сказке?
— Для меня балет никогда не был сказкой. Мои мама с папой работали в театре, и я с детства видела реальные стороны этой профессии. Но возможность каждый день соприкасаться с музыкой, пропускать ее через себя и передавать эмоции собственным телом — это было интересно и манко. И потом — я выросла в семье, где каждую неделю ходили в театр, и желание танцевать казалось естественным.
— Но для того, чтобы это желание стало реальностью, в человеке должно сойтись столько качеств: талант, физические данные, наконец, гранитная воля!
— Думаю, это все связано. Наблюдая за своими студентами, все больше убеждаюсь: человек с яркими способностями в определенной области, как правило, обладает и огромной концентрацией. Воля — это часть таланта.
— Во время учебы вы получили травму, после которой заново учились ходить, не то что танцевать. Как было не впасть в депрессию?
— Депрессия — не моя история. Но какое-то время я ощущала себя в тупике, не понимала, как и куда двигаться дальше, и возможно ли это вообще. Так длилось, наверное, года три. А потом постепенно стали возвращаться силы, яснее виделась цель, перспектива. И это порождало устремленность.
— Кто-нибудь тогда вытягивал вас из этого состояния, утешал, что все будет хорошо?
— Нет, мне такое даже представить странно. Я была одна — никакой поддержки, ее и быть не могло. Знаете, самые тяжелые моменты жизни я сравниваю с процессом родов, который происходит только с тобой. Никто здесь за тебя ничего не сделает. Никакой врач не скажет: «Порядок, все закончилось», — если на самом деле все еще продолжается. Ты, и только ты, делаешь колоссальное усилие, чтобы родить. Так и в жизни: остаешься один на один со своей бедой и сам должен справиться с ней, накопить ресурс для движения дальше.
— Ваше движение было — в ГИТИС на режиссерский факультет. Обрадовались такой перемене декораций?
— Москва оказалась для меня тяжелым местом. Мы c Москвой довольно долго друг друга не принимали. Я ее не любила, и она меня отторгала.
— После института вы работали в «Сатириконе», а потом сорвались с привычного места и создали «Независимую труппу Аллы Сигаловой». Как решились на такой смелый рывок?
— Тогда — легко! Сейчас бы я так не рискнула, а в ту пору — решила уйти и ушла. И это казалось нормальным. И за мной последовали люди. Вместе мы стали делать частный театр современного танца, в котором было семеро артистов плюс художники, администраторы, гримеры, костюмеры.
— То есть, вы сами сочиняли танцевальный текст спектаклей?
— Нет, приглашала акробатов из цирка… Конечно, все сочиняла я сама! Наш первый спектакль назывался «Игра в прятки с одиночеством» — мозаика разных настроений, выраженных хореографическими образами. После были «Пугачев», «Отелло», потом спектакль, посвященный Марии Каллас, «Циники» и так далее. Всего мы проработали около девяти лет.
— Ваши прежние постановки, как и нынешние — бьют током глубинных страстей. Вы — за фейерверк эмоций на сцене?
— Да, мне близок театр сильных переживаний, чувственности, красоты. Хочется именно на таком языке общаться со зрителем. Хотя принимаю и уважаю также театр «головной», рациональный. Я вообще открыта к любым талантливым высказыванием на подмостках. И все же как постановщик выбираю сильные эмоции.
— Как приходит замысел?
— Часто все идет от желания работать с каким-то актером или актрисой. В этом случае ищешь пьесы, сюжеты под конкретного человека. А бывает, напеваешь под настроение арию Фредди из My Fair Lady и думаешь — а почему я до сих пор это не поставила? И — берешься за постановку. Или хочешь увидеть такую-то шляпку на такой-то актрисе — и так возникает спектакль. Иногда идея приходит под прессом боли. В общем, выбор материала зависит от того, что тебя в этот момент радует или, наоборот, саднит раной.
— Алла, есть ли у вас материал, который вы хотели бы поставить, но пока до него дозреваете?
— Я уже давно перестала мечтать и загадывать. Потому что моя действительность ярче любых мечтаний. Ну, могла ли я подумать, что стану работать в «Ла Скала» или «Гранд опера»? Или преподавать в Гарварде? Так что живу реальными делами.
— Интенсивно работая, вы при этом прекрасно выглядите! Сколько времени тратите на уход за собой?
— Нисколько! Ну, если не считать процесс умывания утром и вечером. Еще у меня есть врач, которому бесконечно доверяю и хожу к нему два раза в год. А вот салоны красоты — совсем не моё. В молодости из-за травм я проходила через бесконечные массажи и дико устала от них. С тех пор не терплю, когда меня касаются чужие руки.
— Сегодня, особенно среди женщин, царит культ внешней красоты. Мысли о возрасте разъедают, как кислота. Насколько, по-вашему, опасна эта тенденция?
— Женщина должна прекрасно выглядеть и следить за собой, но не доводить это до абсурда! Стоит думать о том, что ты ешь и пьешь, слушать свой организм и вовремя отдыхать. Но то, что подходит одному, не подойдет другому, ведь все мы разные. Например, лично я — против пластических операций. Часто наблюдаю — как бы все ни было прекрасно сделано, через какое-то время что-то начинает портиться и ползти. И потом, я убеждена: надо спокойно принимать свой возраст и в пятьдесят лет не делать вид, что тебе двадцать. Тогда и внешний облик будет не в ссоре с движением души.
Анна Владимирова
«Труд»