Денис Мацуев не раз говорил, что большую часть жизни провёл в самолёте. Ведь, выбирая профессию концертирующего музыканта, человек просто обречён на кочевую жизнь. Музыкант подсчитал, что накануне пандемии он за целый год был дома всего 23 дня. Всё изменил 2020.
— Денис Леонидович, свой 45-летний юбилей из-за пандемии вы отметили дома, среди родных. И по вашему признанию, буквально наслаждались каждым таким спокойным днём.
— Огромное счастье, что целый месяц у меня была возможность проводить время с любимой дочкой Анной. Сейчас ей три с половиной года, и кто обрадовался карантину, так это она. Потому что папу она так долго никогда рядом не видела. Мы постоянно смотрели домашние спектакли и концерты в её исполнении, подозреваю, что у неё большой талант к театральной деятельности.
А что касается даты, которую я переступил, то она абсолютно не вяжется с моим внутренним ощущением. Сбавлять темп я пока не собираюсь. Честно говоря, артист без сцены — как без рук. Сцена меня заряжает, лечит. Я привык играть по 260 концертов в сезон. Ни один онлайн-концерт не заменит этого обмена энергией с публикой.
— А отличается ли публика от европейской или азиатской?
— Она помолодела! За последние 20-25 лет родилось целое поколение, которое приучено ходить на концерты классической музыки в отличие от Европы, где всё-таки основной костяк публики — седовласые старцы. Кстати, и в Южной Корее классическая музыка страшно популярна у молодёжи. Бывает, в пятитысячном зале 70 процентов — молодёжь. После одного концерта они подняли мою машину и понесли на руках. Как я себя тогда почувствовал? Очень странно!
— А есть для вас знаковые места или произведения?
— Отвечу сразу: место — швейцарский Люцерн, произведение — Третий концерт Рахманинова. Удивительным образом он проходит красной линией сквозь всю мою жизнь. В первый раз я сыграл его с маэстро Валерием Гергиевым. Вообще, когда меня спрашивают, чем бы я хотел заниматься лет через двадцать, я без тени сомнения отвечаю: «Быть на сцене. С Третьим концертом Рахманинова». А Люцерн мне очень дорог прежде всего тем, что в своё время Люцернский фестиваль открывал именно Рахманинов. Более того, буквально в первые дни 2021 года меня обрадовали вестью, что я стал лауреатом International Classical Music Awards — единственной независимой международной премии в области академической музыки. Причём награду я получил в одной из самых престижных номинаций «Лучшая видеозапись» за Третий концерт Сергея Рахманинова на открытии Люцернского фестиваля!
— А какие ещё страны вы выделили бы среди любимчиков?
— Однозначно Италию. Близок мне и Нью-Йорк. Последние гастроли туда были примечательными. Перед концертом в Карнеги-холле ко мне в Нью-Йорк прилетели родители и прямо в отеле в день концерта налепили и наварили мне сибирских пельменей. Я буквально почувствовал вкус дома.
— Вы говорили, что именно родители повлияли на ваш выбор профессии.
— Родительский талант — это целое искусство. От этого всё идёт. От веры, поддержки, если хотите, даже самоотречённости. Отец писал музыку для спектаклей, мама преподавала игру на фортепиано. Они чётко понимали, в какой момент меня нужно подстегнуть, а когда лучше не трогать, оставить в покое.
Никогда не было такого, чтобы меня заставляли подолгу заниматься на инструменте, сидеть и тупо играть. Если рвался на улицу к ребятам — пожалуйста, никто не привязывал к пианино. Именно родители приучили меня ко всему относиться с глубочайшей самоиронией и критикой к себе. Даже сейчас, когда я прихожу в гостиницу после концерта, они могут указать на ошибки, потому что знают, как я могу играть.
Кстати, у меня есть собственное мерило хорошей отдачи. Если потерял за концерт пару килограммов, значит, не схалтурил! Однажды кто-то не поленился и посчитал, что в Третьем концерте Рахманинова 55 тысяч нот. Так что это нелёгкая прогулочка.
— Кстати, вы же спортсмен, ярый болельщик.
— Это мне привила бабушка. Она была страстной поклонницей футбола, собирала фотографии из газет и журналов, таблицы всех чемпионатов. Именно она объяснила мне, что это не просто игра, а игра театральная, с паузами, которая так же, как музыка, завораживает зрителя. Для меня футбол и музыка — это магия, объединяющая людей.
Знаете, у меня было домашнее воспитание: оладушки в фарфоре, какао, всё такое. А потом я выходил во двор и превращался в эдакого Зорро. Крепко рушил стереотипы. Доказывал, что музыкой занимаются не только ботаники, но и настоящие иркутские пацаны. Иркутск, знаете, город такой. Там интеллигенции много, но и рабочего класса хватает.
— А как попали в Москву?
— Бабушка продала квартиру и все вырученные деньги отдала моим родителям. Мы несколько лет жили на эти деньги в арендованной. Как сейчас помню: первый этаж, с одной стороны лифт, с другой — сосед Валера. Довольно часто он приходил к нам в гости и просил меня сыграть вальс из кинофильма «На семи ветрах».
— Вскоре вы оказались на Центральном телевидении.
— Сыграл роль случай. Осенью 1990 года фонд «Новые имена» пригласил меня для съёмок в передаче «Утренняя звезда», которую вёл Юрий Николаев. Так я впервые попал на Центральное телевидение. Меня увидели, приметили. Мне грех жаловаться.
Татьяна Белоножкина
«Северо-Запад»