Александр Домогаров-младший — о производстве фильма «Пиковая дама. Зазеркалье», съемке детей в ужасах, готической стилистике картины и специфике работы в продюсерском кино.Режиссер Александр Домогаров-младший на съемках фильма «Пиковая дама. Зазеркалье». Фото wdsspr.ru
— «Пиковая дама. Зазеркалье» — это ваш дебютный полный метр, но уже второй фильм ужасов вместе с короткометражкой «Пустите детей». Чем привлекателен жанр хоррора для вас как для режиссера?
— Мне всегда нравилось, что упор хоррора на повествование через изображение. Ты можешь сосредоточиться на атмосфере: искать состояние, цвет, движение камеры и так далее. Именно этим мне хотелось заниматься прежде всего, именно за это я цеплялся и в короткометражном фильме «Пустите детей», и в «Пиковой даме». Грубо говоря, хоррор дает возможность делать выпендрежные операторские решения, которые ни один другой жанр сделать не позволит.
— То, что у вашего фильма есть предшественник «Пиковая дама: Черный обряд» как-то влияло на ваш подход к картине? Вы следовали оригиналу или уходили от него?
— Первое, что мне сказали продюсеры, это то, что они не хотят делать прямое продолжение. Нужен был скорее спин-офф или ребут. Была идея делать полностью историческое кино про то, что в первом фильме рассказывал ментор. Кадр из фильма «Пиковая дама. Зазеркалье». Фото wdsspr.ru
Отчасти она возникла потому, что мне очень понравилась историческая часть «Невесты». Но такая концепция тоже не подошла, так что я стал работать в тех реалиях, что были предложены — мы скорее уходили от первого фильма.
— Насколько я понимаю, фильм больше продюсерский. Создавало ли это какие-то сложности для работы режиссера, особенности в поиске решений?
— Было эмоционально сложно, потому что я никогда не хотел быть таким кинематографистом, который приходит и говорит: «Что вы хотите, чтобы я снял?» Сложно, когда в тебя не верят, когда не поддерживают, а давят. Но поддержкой для меня всегда была моя творческая команда. Вероятно, мне нужно было идти в этот проект с холодным носом, брать и честно отрабатывать свою работу, но не более того.
Я никогда не хотел быть таким режиссером. Все, видимо, оказались не готовы к тому, что на проекте будет режиссер с амбициями. Но Константину Буслову как продюсеру надо все равно отдать должное. Он дал мне возможности и колоссальный производственный опыт. И деньги он потратил на дело, потому что на экране все есть, все выглядит неплохо, на мой взгляд, и все работает.
— Как формировался визуальный стиль фильма?
— Мы следовали тому, о чем нас просили продюсеры. Они хотели готический хоррор, так что мы искали в рамках нашего бюджета, который не позволял нам далеко уезжать, соответствующую локацию. Нашли два замка: усадьба Быкова и санаторий имени Герцена. Быково мне больше нравилось, но по финансовым причинам снимать там не получилось, так что выбрали Васильевский замок санатория Герцена. Этой локации помогла добиться линейный продюсер Кристина Рейльян. Там мы уже отталкивались от того, что было. Собственно, замок стал основой визуального решения, благодаря нему мы все глубже уходили в готику.
— А интерьеры замка понадобилось сильно менять для готического эффекта?
— Поскольку это действующий пансионат-больница, там были белые палаты и белый холл. А еще очень красивая лестница из дерева. Нас эта лестница очень зацепила, но вот белый холл совершенно не устраивал. Снимать в таких условиях было невозможно, но нам пошли навстречу и позволили холл перекрасить. Интересно, что мы выбрали практически тот же зелено-серый цвет, что был там изначально. Если посмотреть фотографии замка до реставрации 2000-х годов, то там был очень красивый хоррорный вид. Можно сказать, что мы отчасти вернули замку его первоначальный облик.
Палаты мы тоже перестраивали, добавляли больше дерева, меняли кровати, реквизит. То есть, чтобы сохранить основную художественную стилистику, понадобилось достаточно плотно пространство переработать. И, на мой взгляд, стилистика получилась довольно выдержанной.На съемках фильма «Пиковая дама. Зазеркалье». Фото wdsspr.ru
Единственное, мы не смогли себе позволить снимать там длинные пустые коридоры, которые я очень люблю благодаря Стэнли Кубрику. Таких коридоров там просто не было. Поэтому нам пришлось строить их в декорациях в павильоне.
— Основные герои фильма дети и подростки. Был ли какой-то особый критерий их отбора с учетом жанровой специфики фильма?
— Я не хотел замыленных лиц. Я не хотел звезд. Нужны были открытые люди, с которыми можно было бы работать, как с пластилином. Поначалу я думал, что мне море по колено, так что я хотел взять шестнадцатилетних школьников, хотел найти идеального ребенка, которого никто никогда в кино еще не видел. Но в итоге это оказалось сложнее, чем я думал, да и времени и возможностей не было. Чем больше я делал пробы, тем больше я понимал, что у меня просто не будет необходимого времени на таких молодых актеров — я понял, что мне нужны актеры, которые будут мне помогать.
Так что я нашел студентов, которые еще учатся. Я смотрел на ребят и понимал, что они вполне могут сыграть подростков шестнадцати-семнадцати лет. На пробах мы делали этюды на тему, когда актер понимает контекст истории, но сам может сочинить текст. Это хороший метод. А с детьми получилось жестко. Я практических всех детей пытался заставить рыдать. Например, отбирал какую-то вещь и просил любыми способами вернуть ее. То есть, я так через эмоции искал подвижную психику, чтобы на площадке ребенка можно было вывести на нужный градус в любой момент. Это, конечно, мне воздастся однажды.
— На площадке вы работали с молодыми актерами в том же духе?
— Я очень сильно бился за то, чтобы героям можно было сопереживать. Я пытался дать им то, что сам понимаю, какие-то эмоциональные личные вещи. Я сам актер, правда, не слишком удавшийся, но опыт актерский мне очень много дал. Так что мы с актерами старались сделать что-то интересное. Не просто хоррор, где ходит мясо и погибает. Мы старались дать героям души, арки, желания и проблемы.
Все артисты фильма мне очень нравятся: молодые, энергичные, отзывчивые, они давали себя ломать, задавали вопросы, пытались понять и поверить в то, что надо было делать. На короткометражке у меня такого не было. Там я точно показывал артистам, что надо делать, и они делали как бы с меня. А на «Пиковой даме» было сотворчество. И мне настолько нравилось с актерами работать, что мне иногда даже говорили отойти от них, иначе бы я просто в них утонул. Но все-таки если где-то что-то у нас не получилось, где-то мы не дотянули — это абсолютно моя вина как режиссера.
— Есть ли у вас какой-то критерий, который позволяет вам понять, что тот или иной момент нужным образом испугает аудиторию?
— Я апеллировал всегда к тому, что я смотрел. С одной стороны, я старался вложить немного своей души в персонажей. А с другой — перерабатывал чужие приемы, штампы. Конечно, если ты хочешь быть хоррормейкером, нельзя полагаться только на штампы, но и без них не обойтись. Главный же критерий страшного для меня — это то, что лично меня пугает на самом деле. Например, когда к тебе приближается что-то, чего не должно быть. Таких вещей много, например, в фильме «Оно». Но у нас в подобных решениях очень трудно убедить продюсеров.
Павел Орлов http://Tvkinoradio.ru