У неё выразительная внешность и не менее выразительный голос. Её голосом разговаривали сразу несколько главных героинь знаменитого сериала «Санта-Барбара». А ещё она сыграла легендарную актрису Фаину Раневскую и в театральной постановке, и в кино.
— Ваши коллеги говорят, что вы и в жизни очень похожи на Раневскую. Вы с этим согласны?
— Дело в том, что есть культ личности человека. Любит человек Элвиса Пресли или Людмилу Гурченко, и любое появление кого-то в этой роли будет для него манящим. Так и здесь происходит. Мои коллеги и друзья пытаются найти эти крошечки, хватаются за них и говорят: похожа, похожа! Сергей Гамов несколько раз говорил, что за кулисами он вздрагивал и плакал, потому что видел Фаину. Для меня это — высшая похвала.
— Не каждая женщина готова быть на сцене смешной или играть возрастную героиню. Вы же без проблем примеряете образ старой женщины. Как достичь такой свободы ощущения себя на сцене?
— Я — актриса и должна уметь примерять разные образы и быть не такой, как в жизни. Иначе ничего не получится, будет бесконечная застывшая маска с элементами пластической хирургии, как сегодня часто бывает. Некоторые даже причёску не меняют из сериала в сериал и из спектакля в спектакль. Я себе такого не позволяю.
— Ваши поклонники пишут восторженные отзывы о вашей Раневской в фильме «Женщина в зеркале». Что для вас значат этот фильм и эта работа?
— Это была такая неожиданность. Мне прислали сценарий: ваш персонаж – Раневская. Я говорю: сразу нет! Одно дело – театр, где от зрителя тебя отделяет рампа, и совсем другое – кино, где близко от камеры лицо. Я дико испугалась. Но когда прочитала, оказалось, что это просто совпадение фамилий, и героиня – эксцентричная артистка оперетты. Там были черты не Фаины, а её персонажа из кинофильма «Весна». И это было интересно.
— Список ваших киноработ занимает не одну страницу. А какие из проектов стали самыми значимыми для вашей карьеры?
— Это самый сложный вопрос, потому что у меня нет на него ответа. Сейчас, в эпоху сериалов, мы разделяем способ существования за счёт денег, которые ты заработал, снимаясь в том или ином проекте, и удовольствия, которое доставляют проекты, не приносящие денег вообще.
— Получается, что сериалы для настоящего артиста – это только заработок?
— Не всегда. Есть и очень интересные сценарии, когда вся группа горит идеей. Но сейчас всё диктует вкус среднего обывателя, которому нужен просто бурчащий телевизор, под который можно ужин готовить или банки закатывать.
— В кино вы часто играете демонических женщин – ворожей, гадалок, шаманок. А верите ли вы в сверхъестественное?
— Конечно! Безусловно! Я ходила к Фаине на кладбище в день её памяти – 19 июля. Сижу на скамейке с цветочками, солнце светит. И попросила – дай мне знак! И вдруг мне под ноги падает жёлтое пасхальное яйцо!
— Летом? Откуда оно взялось?
— А я откуда знаю? А другой раз, уже на день её рождения, в августе, я пришла и сказала: «Здравствуй, ты меня слышишь, когда я признаюсь тебе в любви?» Тоже был яркий солнечный день, и вдруг на несколько секунд неизвестно откуда заморосил дождик. Поэтому – верю!
— Вы снимались у Владимира Бортко в «Мастере и Маргарите». Часто говорят о мистике Булгакова, что все, кто с ним сталкивается, попадает в атмосферу необычного. Это действительно так?
— Творчество Булгакова окутано этой таинственностью, особенно «Мастер и Маргарита». Да, был ряд смертей, но артисты были в возрасте. А тот вариант, что раньше снял Юрий Кара с великолепной Анастасией Вертинской – с ними всё в порядке! Так что все легенды лишь для того, чтобы радуга была погуще над этим сериалом. А народ падок на мистику и загадки. Всем хочется прикоснуться к великим тайнам жизни и смерти, которые мы не можем разгадать.
— Вы работали с такими режиссёрами, как Игорь Масленников, Алексей Балабанов, Александр Хван. Реально ли понимать режиссёра с полуслова?
— В кино только режиссёр видит конечный результат и предполагает, как это будет. В театре другое – там мы здесь и сейчас создаём общее полотно спектакля. В кино мы лишь помощники и воплотители. И нужно большое ухо, чтобы услышать режиссёра и перенести его задумку. Там важно подчинение и доверие.
— Кстати, про большое ухо. Иногда случается, что голос артиста знаешь благодаря озвучке раньше, чем познакомишься с его работами. Вы много лет озвучивали легендарную «Санта-Барбару». Что для вас дубляж?
— Да, это были Сантана, Мери и Келли. Но мой голос узнают в основном по роли Вяземской в «Собачьем сердце» Бортко, которую сыграла Наталья Фоменко. Её был слишком мягким. А потом я озвучивала много мужчин. У меня низкий голос, а в ту пору я курила, и голос был ещё гуще. Меня приглашали озвучивать мужчин. Ну как мужчин. В кавычках. Например, у Сергея Снежкина в «Невозвращенце». Но это было давно.
— А сегодня для вас что самое интересное?
— Работа со студентами. Это очень здорово, когда вдруг небольшое семечко, которое ты бросила, вырастает в красивый цветок.
— На ваш взгляд, что ждёт искусство в ближайшее время?
— Мы идём по бровке, той самой, по которой шёл в «Бриллиантовой руке» Андрей Миронов. Шаг туда, шаг сюда — это будет или рассвет, или закат. Время пограничное, но полное надежд.
— Язык и юмор меняются и часто скатываются в пошлость. Реально ли возродить изысканный юмор на сцене и в кино?
— Мы прошли точку невозврата в тот самый день, когда со сцены услышали: «Эй, ты, мужик! Ты меня слышишь?» Тогда упала эта планка. «Два кусочека колбаски у меня лежали на столе» — это был обрыв. На днях я видела рекламу, в которой барышня в одежде 60-х поёт на матерном языке. Я не ханжа и не пуританка, и за кулисами могу говорить много чего. Но когда это происходит в открытую, на сцене. Так быть не должно! И только все вместе мы можем это изменить.
Ольга Севрюгина
«Нижегородская правда»