Колин Фаррелл – о поисках себя в Голливуде, наркотиках, религии и своей семье.
– Вот уже много лет вы служите для ваших поклонников примером прекрасного отца, главы семьи, образцового гражданина, благотворителя и к тому же ещё успешного в своей работе. Но так было не всегда. Были мрачные годы эмоциональных срывов, наркозависимости, алкоголизма. Вы можете перечислить самые значимые вехи на пути от Фаррелла-саморазрушителя к Фарреллу, творящему добро?
– Да, могу. Я прекрасно помню этот момент, когда мне показалось, что жить больше не стоит. И связано это было с фильмом «Александр». У меня к тому времени было около десятка удачных работ в Голливуде. Мне было всего-то 28 лет. И я был самоуверенным молодым актёром, считающим себя звездой, которой всё дозволено. Главная роль в таком огромном проекте, как «Александр», должна была, по моим представлениям, поставить жирный восклицательный знак в моей успешной карьере и дала бы мне возможность продолжать вести тот образ жизни, к которому я привык и который сегодня мне кажется отвратительным. Но всё получилось иначе.
Фильм провалился. И на меня обрушилась критика со всего мира. В фильме, помимо звёздного режиссёра Оливера Стоуна, снимались, если помните, суперзвёзды – Анджелина Джоли, Вэл Килмер, Энтони Хопкинс. И они все, конечно, были для критики вне досягаемости. Ругали именно меня – хотя я был по сравнению с ними младенцем, делающим свои первые шаги. Это меня морально уничтожило. К тому же я и сам почему-то чувствовал себя виноватым в провале фильма и был совершенно согласен со всеми нападками. В конце концов, меня выдвинули на получение анти-премии «Золотая малина» как худшего актёра.
Это был оглушительный удар. И я улетел из Лос-Анджелеса, засел в лесном домике на озере Тахо и стал пить до потери сознания. Да ещё и принимал успокоительные таблетки. Время от времени я выезжал куда-нибудь, устраивал дебош, драку, скандал – и снова возвращался на озеро. Так продолжалось два года.
Нет, я не хотел умирать. Но мне казалось, что карьера кончена. Что мне нельзя возвращаться в Голливуд. Я был уверен, что надо мной будут смеяться коллеги. И что мне также нельзя возвращаться домой в Дублин. Что я скажу матери, всем моим родным и друзьям? Как я буду смотреть в глаза брату, сёстрам, которые всегда мной гордились? Короче, я прошёл сквозь ад. Но оказалось, что это был лучший урок, когда-либо полученный мной в жизни. Я понял, что моя проблема заключалась в том, что я полностью зависел от мнения о себе других. Всю предшествующую жизнь я вёл себя как альфа-самец – а на самом деле был абсолютно лишён уверенности в себе и задыхался от страхов. И все эти страхи оказались выдуманными.
– Вы нашли помощь и спасение в реабилитационном центре для наркозависимых…
– Да. Я лечился 6 месяцев. И вышел оттуда новым человеком. Я понял, что жизнь очень короткая. И не нужно бояться. Это, конечно, важно – уважать других и прислушиваться к их мнению, это часть нашей социальной натуры. Но невозможно сделать что-то хорошо, во весь свой потенциал, если при этом думать, что о твоей работе скажут другие. Это лишает смысла весь творческий процесс.
Мы все – одно сообщество. У нас есть моральный долг по отношению друг к другу. И этот долг нужно исполнять. Но твоя профессия – это тоже в определённом смысле твой долг. Перед обществом, перед твоими учителями и коллегами, перед самим собой. Делай своё дело хорошо – и точка.
– То есть, тот крутой мачо, о котором поётся в песне «Я хочу быть, как Колин Фаррелл», больше не существует?
– А о чём там? Я уже забыл.
– О том, что у вас есть всё, что душа пожелает, что вы богач, что женщины бегают за вами, но вам всё это до лампочки. Материться на экране, растить бороду, гонять на «Феррари», пить и курить, не думая о последствиях, – вот то, что вам нравится делать. И все мужчины хотят быть похожими на вас, а все женщины хотят быть с вами.
– Хм, неужели? Какое счастье, что всё это потеряло актуальность. Как видите, не пью, не курю, «Феррари» давно уже нет. Я каждое утро вожу своих детей в школу – а для этого «Феррари» не очень-то подходит, как понимаете. Занимаюсь фитнесом. В Лос-Анджелесе почти все мои коллеги увлекаются хайкингом в горах. Я тоже очень полюбил это вид спорта – чистый воздух, потрясающие виды, дикая природа вокруг, койоты, стервятники, змеи, пот с тебя льётся градом – вот это мой наркотик сегодня. Что касается ругательств с экрана – мои герои обычно не принадлежат к высшим слоям общества и разговаривают простым человеческим языком. Критика здесь, по-моему, не очень уместна. Если я когда-нибудь получу роль британского принца, обещаю перейти на аристократический язык королей.
– А куда делся ваш знаменитый ирландской акцент – он был вам очень к лицу. Многие поклонники пытались овладеть им, чтобы стать похожими на вас.
– Я перешёл на нормальный английский во время второго брака. Моя жена была родом из Польши, и она совсем меня не понимала. Когда я спохватился и стал работать над своим произношением, было уже поздно – мы расстались. Но я вошёл во вкус и теперь мне даже нравится так разговаривать.
– На вашей родине в Ирландии люди очень трепетно относятся к религии. Здесь в Лос-Анджелесе глубокая вера – редкость. Как вы решаете для себя вопросы веры?
– Я не принадлежу ни к одной конфессии, но я твёрдо уверен, что есть сила, управляющая всем миром. Если правда, что мы используем не более 10 процентов нашего мозга – неудивительно, что мы не можем эту силу обнаружить. Но она точно есть. Мы стремимся понять магические вещи, творящиеся вокруг, ищем разгадки, но не в состоянии найти. Я считаю, что наука и религия дополняют друг друга и когда-нибудь они ответят на все наши вопросы.
– Помимо фильма «Александр», у вас был ещё один не очень удачный фильм?
– Один? Если бы… Каждый фильм – удачный или не очень – это важный опыт. Актёрская работа наполовину состоит из физического труда, а наполовину – это внутренняя работа души. Актёра можно сравнить со скульптором – никто не станет отрицать, что это тяжёлый физический труд, правильно? Но это также творчество, вдохновение и воображение. То же можно сказать и про актёров – порой мы работаем физически, своим телом. А порой лепим образы наших персонажей в нашем сознании. А сознание человека – это смесь из того, что мы из себя представляем, плюс то, что с нами случилось. Человек – это результат тысячи выборов, которые он делает ежедневно всю свою жизнь.
Иногда в роли превалирует физическое, а иногда психическое. Так, например в больших блокбастерах и в коммерческих фильмах преобладает физическая работа. А в небольших фильмах делается акцент на психическое состояние героев и их внутренние метаморфозы. Мне нравится, когда после многомиллионного блокбастера можно погрузиться в маленький артхаусный проект. Что ни говори, а наша европейская театральная культура словно родник – прильнул, напился свежей воды – и тебя как будто наполняет чудесная сила.
– Что вы поняли о себе, заработав «Золотой глобус» и окончательно утвердившись в своём звёздном статусе?
– Я понял очень многое. Я понял, что нужно искать свою миссию на земле. И я её, кажется, нашёл. Это семья и дети. И ещё я понял, что моя слава как актёра – это, в общем, не моя заслуга. Это сделал Голливуд в широком смысле. Его режиссёры, сценаристы, дизайнеры, монтажёры – подлинные профессионалы кино. Мне всего лишь повезло стать частью работы этого уникального механизма.
Слава не делает человека счастливым. Конечно, это привилегия, когда тебе не нужно заботиться о повседневной жизни. Но эта привилегия действует как яд, медленно разъедая тебя изнутри. Чтобы понять это, мне пришлось скатиться на самое дно. Но когда я это осознал – мне стало легко жить и работать. У меня двое сыновей. Ради них я учился жить.
Елена Пальмер, «РГ/РБ»