«Чужого человека мы не примем»
Хорошо известно, что Галина Волчек не любит юбилеев и праздников. Даже на свой день рождения — 19 декабря — всегда старается уехать из Москвы, чтобы не получать поздравлений и подарков. Так что 45-летняя годовщина режиссёрской деятельности стала исключением из правил.
— Я об этой дате, конечно, не помнила, у меня с цифрами вообще плохо, я и в школе по математике плохо училась, — рассказала Галина Борисовна. — Часто задают вопрос: в каком году я поставила тот или этот спектакль. Но у меня счёт идёт иначе: это было до рождения сына или после, до моей первой поездки в Америку — или после неё. Насчёт нынешнего 45-летия мне пришло СМС с поздравлениями. Спросила в администрации театра, мне подтвердили, да, в 1972 году в этот день проходило собрание, на котором был зачитан приказ о моём назначении главным режиссёром.
Но до этого было ещё несколько собраний — их помнят актёры старшего поколения, на которых Волчек отказывалась от должности, говорила, что не может, не хочет, это невозможно.
— Но мне сказали: «Ты должна, чужого человека мы не примем».
Писала заявления об уходе
За годы руководства театром она не раз писала заявления об уходе.
— Первый раз — в конце 70-х, когда одна глубоко мною любимая актриса — мы вместе начинали — сказала по поводу какой-то нашей ошибки: «Ну, вот до чего ты довела театр». Я пришла домой, написала заявление и позвонила Раисе Викторовне, нашему бессменному администратору: «Рая, скажи завтра всем, что я не приду, я ухожу». В 12 часов собрался художественный совет, меня вызвали и сказали: «Галя, ты не имеешь права это делать». Если только вспоминать, сколько я слёз пролила, сколько обид от своих любимейших артистов, сжав кулаки, вытерпела. Я не скрываю, как люблю и ценю Гафта, горжусь им — и как актёром, и как личностью. Но когда я ему сейчас говорю: «Валя, вспомни, что ты мне орал, когда я репетировала с вами “Плаху”», он совершенно искренне говорит: «Нет, этого не было, ты придумываешь». Как не было? У меня даже фотография есть: я сижу в зрительном зале, положила голову на спинку кресла впереди — и рыдаю. Это я сделала перерыв в репетиции, сказала «Отдохните минут десять», поплакала, потом говорю себе: «Я должна продолжать» и вслух — «Все на сцену!»
Штатное расписание
В 60-е годы Волчек поставила на сцене «Современника» «Двое на качелях», «Обыкновенную историю», «На дне», «Принцессу и дровосека», другие спектакли, которые помнятся до сих пор. Как режиссёр она была занята всё больше, как актриса — всё меньше.
— Однажды Ефремов вызвал меня и говорит: «Галь, надо штатное расписание привести в нормальный вид. Ты ведь не играешь уже сколько времени, только маленькие роли, а в основном занимаешься режиссурой. Мы должны перевести тебя в режиссёры». Я разрыдалась: я больше не буду артисткой? Он говорит «Да нет, будешь, но по штатному расписанию ты уже режиссёр». Оказалось, что не только по штатному расписанию.
Многие помнят и кинороли Галины Волчек — небольшие, но яркие: Мариторнес в «Дон Кихоте», переводчица в «Осеннем марафоне», морская ведьма в «Русалочке», Волчица в «Про Красную шапочку». Но потом в кино сниматься она отказалась.
— Потому что это надо было пережить все мои унижения. Куда бы я ни выходила, это ощущалось, особенно на рынке: иду с пучком петрушки и все — и кто продает, и кто покупает — орут друг другу: «Ой, смори, она ж не такая страшная».
Галина Волчек считает, что по-настоящему в кино она ничего серьёзного не сыграла — кроме Реганы в фильме «Король Лир» Григория Козинцева.
Осторожнее с бровями
Хорошо выглядеть — для артиста это профессиональное требование. Но тут тоже главное — не переборщить.
— Иногда я вижу взрослых людей, которые стали пожилыми на моей памяти — они ничуть не подурнели, хотя, конечно, приобрели новые черты, — рассказала Галина Волчек. — Меньше всего меня радует, когда я вижу какую-нибудь бывшую красавицу, которая вся перерезана. Я очень уважаю женщин, которые за собой следят, у них есть время ходить, делать уколы красоты. Но когда они появляются все перекошенные или у всех такие вот накаченные губы. Я вообще к такой массовой истерической моде отношусь не очень хорошо, даже плохо. Сейчас все ходят — брови впереди человека, причём, чем чернее, тем лучше. Зачем? Я не вижу их глаз. Когда нас учили великие мхатовские гримёры, они говорили: осторожно с бровями. Брови — это такой коварный на лице знак, они могут затмить вам глаза.
Отравилась кино в детстве
Профессию Галина Волчек унаследовала от отца. Борис Волчек, известный кинорежиссёр, сценарист и оператор, снял фильмы, ставшие классикой кинематографа — «Пышка», «Мечта», «Белый клык», «Убийство на улице Данте».
— Конечно, я не могла не впитать ту среду, в которой я росла. В Алма-Ате, куда «Мосфильм» выехал во время эвакуации, мы жили дверь в дверь с такими людьми как Михаил Ромм, Юлий Райзман, Александр Птушко, Иван Пырьев, Сергей Эйзенштейн. Для меня самым главным был Михаил Ильич Ромм. Когда говорили, что режиссёр номер один — это Эйзенштейн, я обижалась и из ревности, когда все семьями, с детьми, ходили друг другу в гости, даже не садилась к нему на колени, смотрела со стороны, как он рисовал какие-то картинки.
Два дома, где жили кинематографисты, стояли рядом. Дом, где жили Эйзенштейн, Ладынина, Целиковская, Пырьев, Жаров, Чирков, называли лауреатским. Гуляем мы с девчонками во дворе, вдруг кричат: «Галя, пошли, там тетя Люся Целиковская в гробу лежит». Это Эйзенштейн снимал «Ивана Грозного». А я в ответ: «Ни за что, я буду с дядей Колей Крючковым кататься на танке вокруг студии» — он тогда снимался в какой-то картине о войне.
Когда появились трофейные фильмы, родители брали нас с собой в кинозал — оставить было не с кем. Нам было неинтересно, мы валялись перед экраном, играли, но нет-нет и взглянешь на экран. Я совершенно не кино-человек, отравилась кино в детстве.
Марина Макеева, «Восточный округ»