К 80-летию со дня рождения Мстислава Запашного
Мстислав Михайлович Запашный (1938-2016) был лауреатом государственной премии, Народным артистом, вице-президентом Союза профессиональных цирковых школ мира, лауреатом многих международных конкурсов, одним из лучших, если не самым лучшим в мире, дрессировщиком животных.
Шесть лет возглавлял госцирк. Был постоянным членом жюри на всемирных конкурсах в Монте-Карло, Париже, Китае. В современном цирковом искусстве нет фигуры, по масштабу сравнимой с этим гигантом-многостаночником. Но, кроме всего прочего, Запашный ещё многие годы директорствовал в Сочинском цирке. Причем, безупречно выполняя чиновничьи обязанности, практически до самой своей смерти выступал на арене – с женой, детьми, внуками. Случай уникальный в мировой практике.
Мы с Мстиславом долгие годы поддерживали очень добрые, безо всякого преувеличения дружеские отношения. Много раз я писал о его замечательном и разнообразном цирковом творчестве. И книгу о нём же начал готовить, хорошо поработав перед этим в архиве госцирка. Однако так получилось, что вынужден был надолго отвлечься на безотлагательную работу, и поэтому меня заменил приятель, увы, уже покойный, Витя Кукленко. Надо ли педалировать то обстоятельство, насколько я хорошо изучил мятущуюся биографию своего героя. И мог бы сейчас, как говорится, без запинки доложить её читателю. Только сдаётся мне, что наши многочисленные общения с Запашным куда интереснее будут. Тем более, что рассказчиком Мстиславушка был совершенно роскошным…
«Родился в опилках»
– Михалыч, я тут по Малинину-Буренину прикинул и получается так, что твои родители, деды, прадеды по материнской линии многим более двухсот лет выступали на арене цирка. Это по любым меркам немало. Каким-то образом сие обстоятельство сказывается на твоей собственной творческой судьбе?
– Самым решающим. Видишь ли, цирк – это как бы отдельная планета, государство в государстве, особое корпоративное сообщество профессионально одержимых людей, где невозможно в принципе прийти с улицы и чего-то серьезного достичь, добиться каких-то значимых успехов, заявить о себе во всеуслышание. Если здесь и бывают исключения, скажем, Иван Поддубный, то они только подтверждают правило: цирк не работа, а способ существования, мышления. И в этом смысле мне действительно повезло.
Я буквально родился в опилках, это словосочетание обычно употребляют, когда подчеркивают чью-то принадлежность к цирковой династии. У меня цирк как бы в генной памяти, в том самом подсознании, которое, я уверен в этом, передается по наследству, так же, как цвет волос или глаз.
Не мной замечено, что для циркового по происхождению, по ментальности человека всегда легче, чем со стороны приходящим людям и собственно ареной, и профессией овладевать, и переквалифицироваться из одного жанра в другой. Я, к примеру, за свою жизнь перепробовал практически все жанры, встречающиеся на арене. И везде, как мне сдаётся, добивался неплохих результатов. Не потому даже, что обладаю какими-то суперспособностями (хотя родители и одарили меня многими дельными качествами), а просто из-за той самой, цирковой генетики. Людям нашего сообщества практически неведомо слово «нельзя». Если цирковой номер возможен в принципе, то есть, когда он не входит в противоречие с базовыми законами физики и механики, то такой номер будет обязательно поставлен.
Зачем далеко ходить за примером. В своё время, когда я начал серьёзно заниматься дрессировкой, очень многие мне говорили: нельзя, невозможно соединять в одном номере дрессуру тигров и слонов. Эти животные – антагонисты по природе. Они даже рядом друг с другом находиться не могут. И потому ничего у тебя не получится, природный инстинкт обязательно свое возьмет и т.д. и т.п.
Да, против инстинкта не попрешь – это я как ветеринар (в академии все же обучался) отлично понимал. Однако твердо знал и то, что сила воли человека способна противостоять звериному инстинкту, на чём, собственно, и зиждется вся дрессировка. И номер у меня получился, что надо.
– Вспомни свои детство, юность, молодость. Вспомни, как отец твой люто воевал против того, чтобы его дети стали циркачами…
– Знаешь, его понять не так уж сложно. Ведь в сам цирк папа, Михаил Сергеевич, попал совершенно случайно. Он в Ейске работал грузчиком, и там его большую силу заприметил знаменитый Иван Поддубный. Взял к себе в номер. Отец выступал под псевдонимом Орлёнок. Женился на маме, Лидии Карловне (это её родословную мы, Запашные, продолжаем). Пошли дети: Борис, Сергей, Вальтер, Игорь, Лида, я. Семья, естественно, скиталась по миру. Цирковых не зря же называют белыми цыганами. В школе мы учились кое-как, через пень-колоду. А малограмотный отец страстно желал нас всех видеть образованными людьми, с настоящими, нецирковыми профессиями. Купил двухэтажный домик и на пушечный выстрел не подпускал нас к арене. Только, известно же, нет ничего в жизни слаще запретного плода.
В 1943 году пришло известие: папа пропал без вести на фронте (моего брата Борю убили еще в 41-м). Мы с матерью как раз находились на гастролях с цирком Дурова. И поклялись, что сохраним отцовскую фамилию в цирке. С братом Вальтером мы подготовили замечательный акробатический номер с умопомрачительными кульбитами, выступали с ним. В победном 45-м выступали в Одессе. И там вдруг, словно в сказке, объявился отец.
Раненый, контуженый десантник, он долгие месяцы провалялся в госпиталях безо всяких документов. Тем не менее, сразу же включился в нашу семейную работу: выступал как акробат-неудачник. Такой комический номер был у отца, как в свое время у Михаила Шуйдина. Живого места на этих фронтовиках не было, а вот, поди ж ты, людей смешили! Поколение было необычное.
– А как отец отнесся к тому, что уже вся его семья вкалывала на арене?
– Понимаешь, во фронтовых окопах и под смертельным огнём он многое переосмыслил.
«Никаких преград в творчестве я не признавал»
– В цирковой энциклопедии рядом с твоей фамилией очень часто соседствуют слова «впервые», «новое», «нет аналогов». Признайся, как на духу: тебя что, всю жизнь так сильно терзала жажда славы?
– Сказать, что она мне вовсе до лампочки, было бы лукавством. Любой артист без амбиций, без желания выделиться, проявить себя – тюфяк и чучело огородное. Но верно и то, что не только ради славы и почестей я трудился и тружусь в цирке, овладев всеми возможными на арене жанрами. Есть и соображения более высокого порядка. Мне, например, вовсе небезразлично то, как развивается отечественное цирковое искусство, каково его место в ряду других мировых цирковых школ. В своё время я приложил немало усилий к тому, чтобы были построены 77 стационарных цирков. Как, в каком направлении должно развиваться такое огромное хозяйство? Для меня лично это тоже вопросы не праздные.
Хотя, конечно, есть много цирковых артистов, которые с одним номером выступают всю жизнь и на пенсию с ним же выходят. И в том нет, разумеется, ничего плохого. Цирковое искусство, в том числе, стоит и на подобной выученности на одном деле, на бесконечном совершенствовании чего-то однажды удачно найденного. Но такой подход не по мне. Я всегда искал, пробовал, экспериментировал и добивался поставленной перед собой цели. Ни один из моих многочисленных цирковых номеров или аттракционов не был эпигонским. И практически никаких преград в своём творчестве я не признавал.
– Так уж и никаких!
– А ты посуди сам. После того, как меня с братьями изувечили лошади, буквально втоптав нас в арену, мы все, отлечившись год, довели-таки дело до премьеры. В конце пятидесятых я серьёзно увлёкся воздушной гимнастикой.
Вдвоем с сестрой Анной мы создали потрясающий номер на вращающейся трапеции. И надо ж было такому случиться: на гастролях в Японии я срываюсь с восемнадцатиметровой высоты. Перелом двенадцати костей, двух позвонков, тяжелое сотрясение мозга. Через год, однако, я продолжил выступление на той же трапеции.
– Говорят, что бровастый генсек любил цирковые представления. Тебе с ним не приходилось встречаться?
– Нет. А вот с его дочерью, Галиной, мы дружили. О ней сейчас говорят и пишут разное. К моему великому сожалению, по большей части врут безбожно. Меж тем она была непростым человеком, но очень участливым и добрым. Однажды, кстати, очень меня крепко выручила. Мой брат в порыве ревности убил любимую подругу. Его приговорили к расстрелу. Вот тогда Галя организовала мне встречу с Н.В. Подгорным, благодаря которому брат остался в живых.
– Расскажи, как на тебя покушались некие подонки.
– Да, было такое. Десятилетиями с самыми жестокими хищниками общаюсь, и ничего, а от людей пришлось получить сильные увечья. Впрочем, то были не люди вовсе – отморозки, которые всегда орудуют исподтишка и ломом. Даже на честную драку такие мрази неспособны.
– Слава, давай больше не будем о печальном. Поведай хотя бы пару смешных историй.
– Говорят, кто в цирке служит, тот вне его не смеется. У нас, и помимо арены, бывает, что называется, сплошной цирк. О несуразностях нашей хлопотной жизни можно много романов написать…
Гастролировали мы в Австралии. На материк добирались пароходом. Обратно пришлось лететь самолётом. Лётчики сначала согласились помочь нам, но, подумав, испугались. Первый пилот так мне прямо и заявил: не обижайтесь, мол, Мстислав Михайлович, но поймите меня правильно. У вас много животных, включая бегемота. А главное – два слона. Представьте себе, что случится с моим аппаратом, если ваши «малыши» общим весом в 10 тонн захотят на борту не то что порезвиться – размяться и потянуться. От самолёта ж ведь не останется ни одного элерона или лонжерона (детали такие). Да я попросту с ними, движущимися, не смогу взлететь!
Я прекрасно понимал летчиков, однако дал им клятвенное обещание, что слоны помехой в полёте не станут. И вот мы с сыном за 50 минут до взлёта смешали в двух емкостях по 10 литров водки, 8 литров вина и по ящику пива. Получился хороший «ёрш», благодаря которому слоны изрядно окосели и заснули в самолёте мертвецким сном. Взлетели мы благополучно. На всякий случай я с сыном сидел возле спящих артистов-животных. И все было бы хорошо, но в столь длинном пути лётчики сделали непредвиденную посадку на дозаправку.
Пришлось нам ещё раз потчевать слонов. Приземлились мы в Хабаровске. Вижу, слонам моим нехорошо. Слониха Рони прижимается лбом к прохладной стенке и стонет, как человек с похмелья. Ну, что мне оставалось, как не опохмелить своих подопечных двумя ящиками пива!
– Тебе никогда не хотелось бросить всё и хотя бы немножко почить на лаврах?
– Даю тебе честное благородное слово: никогда даже мысли такой не появлялось. Я родился в опилках и умру, видать, на них. Если бы лишь часть моих замыслов-задумок воплотить в жизнь – понадобилось бы сто лет, не меньше…
Из высказываний Мстислава Запашного
«Есть укротители, «ломающие» животных. А я – дрессировщик. Это принципиально другое. Я работаю с животными с 2–3 месяцев. Сижу возле них с раннего утра до поздней ночи. Контакт нарабатываю. Зная определённо, что «артист» из тигренка вырастает не раньше, чем через пять лет. Так что моя дрессура – ожидающая».
«Любая дрессура, где бы она ни была — это не хобби, это – наука».
«Люди цирка в моём понимании – это Эмиль Кио, Ирина Бугримова, Михаил Румянцев (Карандаш), Михаил Шуйдин, Юрий Никулин, Олег Попов. Мировые звёзды. Ни дать ни взять».
Мстислав Запашный – из этого великого ряда.
Михаил Захарчук, «Столетие» (stoletie.ru)