Под самый Новый год Елизавета Боярская родила второго сына. А уже сейчас выходит на сцену в музыкальном спектакле «1926». В его основе — переписка Марины Цветаевой (Боярская) и Бориса Пастернака (Анатолий Белый), а также фрагменты поэмы Цветаевой «Крысолов».
Как подчеркивает актриса, задачи достичь портретного сходства с героями не было. Это их, исполнителей, и режиссера Аллы Дамскер взгляд на эпоху и на жизнь тех, для кого творчество довлело над бытом, а само слово «жить» означало «любить».
— Спектакль «1926», названный так по году, когда происходит его действие, хоть и сделан по-современному мультимедийно, но все же в большей степени литературный. Вы, кажется, впервые участвуете в такого рода проекте?
— Я давно задумывалась над тем, чтобы подготовить программу, с которой можно было бы выступать на творческих вечерах. У меня были уже предложения организовать такой вечер, но… Отказывалась. Неловко как-то, я ведь, в сущности, не так много еще «натворила» в профессии. А с другой стороны… Если насытить такой вечер не всякими забавными историями со съемочной площадки, а чем-то более достойным, то почему бы и нет? Стала искать подходящий материал. Цветаева для меня всегда занимала особое место в литературе. Как раз в этот период режиссер Валерий Галендеев загорелся идеей музыкального спектакля на эту же тему. Так удачно мы схлестнулись в наших намерениях!
Поэзию я люблю. Особенно Серебряного века, шестидесятников. Но Цветаева для меня — нечто особенное. Ее экспрессия, неистовость, космическая одаренность — и при этом неприкаянность в полную трагизма эпоху. Мне было очень интересно и важно примерить эту личность на себя. К тому же до сих пор со стихами я была на «вы», а благодаря этому опыту удалось переступить через свои страхи.
— Да, Марина была неистова, в том числе в любви, хотя тот же Пастернак относился к ней как к другу, не более того.
— Процитирую одно из ее писем к нему: «Ты не понимаешь Адама, который любил одну Еву. Я не понимаю Еву, которую любят все». Ей Он нужен был весь до дна, без остатка. Этим она всегда страшно пугала своих возлюбленных. Единственный мужчина, к кому Цветаева относилась иначе, это к Эфрону, своему богом данному, как она считала, мужу.
— Много лет спустя дочь Марины Аля Эфрон писала Пастернаку: «В маминых записных книжках и черновых тетрадях множество о тебе: «Как она любила тебя и как долго — всю жизнь! Только папу и тебя она любила, не разлюбливая».
— Ее порывы бескомпромиссны, наотмашь. Мне самой такая любовь кажется слишком мучительной, разрушительной. Я за гармонию чувств. Но играть подобную страсть на сцене нравится. Есть тут место и актерскому темпераменту, и ярким чувствам, и полутонам. Моя профессия предполагает выход за границы обыденного. Вне сцены же не люблю, чтобы моя жизнь выходила за определенные рамки. Не терплю никаких разборок, эксцентрики. Порядочность, доброжелательность, исполнительность, ответственность — вот что ценю в людях и сама стараюсь соответствовать.
— А чье мнение о ваших работах в театре и кино для вас важно?
— Коллег. Педагогов по театральному институту. Родителей. Кому-то из них что-то может нравиться, кому-то нет. Это нормально. Никогда не обижаюсь на критику. Если зависеть от всех мнений, можно и потерять себя в профессии.
— Вы снялись в фильме «Анна Каренина. История Вронского». Каково это вообще — браться за такую роль?
— О роли Анны я мечтала много лет. Сложилось собственное ее видение. И когда судьба предоставила такую возможность, я не просто в очередной раз перечитала роман, а засела за доскональное его изучение. Лев Додин, главный режиссер Малого драматического театра Петербурга, где я служу, научил нас, актеров, вычленять из текстов самое важное, не упуская ни единого нюанса. Да, роль Карениной сложная, эмоционально очень насыщенная. Но — захватывающая!
— Какие-то новые роли из классической литературы вы планируете на себя примерить?
— Бог даст, сыграем весной премьеру по роману Достоевского «Братья Карамазовы» в постановке Льва Абрамовича. Ближе к лету начнутся репетиции «Дяди Вани». Мне нравится играть классику. А еще было бы очень интересно попробовать себя в роли какой-нибудь античной героини.
— А чем порадуете кинозрителей?
— В кино, как и в телепроектах, участвую сейчас мало из-за загруженности на сцене, где чувствую себя гораздо комфортнее, чем перед камерой. Ведь спектакль (любой!) живет не один год, меняясь, обрастая смыслами. Мне это ближе, чем просто сняться, выпустить картину на экраны, и — все, ничего уже не изменить. Максим (Матвеев, муж Боярской. – Ред.) много снимается, картины у него одна интереснее другой, чему я очень рада! А сама я, снимаясь раз в год-полтора, вполне удовлетворяю тем свои киноамбиции.
— Поздравляя вас с новорожденным, не могу не спросить, откуда берутся эти регулярные слухи о вашем «скором разводе» с мужем Максимом Матвеевым? Не ваша ли закрытость в том, что касается личной жизни, тому причиной?
— Слухи в принципе никогда не комментирую. Что касается личной жизни… Мне вполне достаточно того, что у меня публичная профессия. А личное пространство должно быть только «для личного пользования». В нем то, что должны знать лишь я и мои близкие!
Людмила Безрукова, http://trud.ru