Per Gessle’s Roxette – проект основателя легендарной шведской поп-рок-группы Roxette Пера Гессле. Болезнь вокалистки Мари Фредрикссон оставила его у штурвала коллектива одного. Музыкант рассказал, как он справляется с новыми обстоятельствами в творческой карьере, о популярности Roxette в мире и о том, почему его жена ненавидит время, когда он пишет песни.
— Вы записывали новый альбом Small Town Talk в столице кантри – американском городе Нэшвилле. Как появился ваш интерес к кантри?
— Пожалуй, меня всегда интересовала музыка кантри. На самом деле между кантри и роком не такая большая граница. Мои самые любимые альбомы: Blond On Blonde Боба Дилана, Songs From a Room Леонарда Коэна – были записаны в Нэшвилле. Так что это был вполне логичный шаг для меня.
— А какие у вас отношения со шведской народной музыкой?
— Я думаю, какие-то ее черты есть во всех моих песнях. Listen To Your Heart или It Must Have Been Love можно сыграть на аккордеоне или мандолине – и они будут звучать хорошо. Шведы вообще поющий народ – мы много поем в школе. Кстати, после ее окончания я стал приглашенным музыкантом в домах престарелых – играл там шведские народные песни пополам с авторскими британскими. Мне кажется, с Бенни Андерссоном из ABBA та же история – он берет шведские мелодии и обыгрывает их в более современном звучании.
— Что вообще роднит шведских музыкантов ABBA, Roxette, The Cardigans? Это отсутствие дутого суперзвёздного статуса или что-то ещё?
— Хм… Я бы сказал так: мы все из маленькой страны. И никто из нас не был готов к международному успеху. Например, все местные коллективы вокруг меня в начале восьмидесятых пытались прославиться за пределами Швеции и никому это не удалось.
— Почему же у вас получилось?
— Во-первых, Roxette изначально была группой, которая поет только по-английски – то есть, у нас не было шведской идентичности. А во-вторых, мы не пытались никого копировать, как это часто бывает: в каждой стране есть свои Depeche Mode и U2.
— Как вы ощущаете себя в качестве единственного вокалиста Roxette, с тех пор как Мари не принимает участия в группе?
— С этим не было больших сложностей, поскольку мне принадлежит основной вокал в таких песнях, как Joyride, How Do You Do?, Dangerous и других. Одним из преимуществ Roxette всегда было то, что мы могли договориться, кто берет на себя основную вокальную партию, а кто поет в гармонию.
— Бывало, что вы спорили?
— Так было с песней The Look, которую изначально должна была петь Мари. Но она сказала, что в ее исполнении композиция звучит как-то по-идиотски, и ее спел я. Получилось все равно по-идиотски, но мы оставили все как есть. На самом деле, когда в группе много вокалистов – это большой плюс, появляется столько разных вариантов и решений, концерты выглядят гораздо живее и интереснее. Посмотрите на The Beatles, Eagles или Fleetwood Mac.
— Говорят, чтобы преуспеть в каком-то деле, нужно провести за ним 10 тысяч часов. Что вы об этом думаете?
— Я думаю, это правда. Но из этих 10 тысяч часов очень много времени уходит на то, чтобы понять себя, выработать наиболее эффективный механизм работы. Возвращаясь к Бенни из ABBA – он до сих пор ходит в студию пять дней в неделю и сидит за пианино. Со мной все совершенно по-другому: я создаю тексты, только когда внутри возникает страстное желание самовыражения. Но моя жена ненавидит время, когда я пишу песни, потому что я исчезаю из этого мира.
Фото: http://instagram.com/pergessle/ Егор Антощенко, http://metronews.ru