Адомайтис стал известен после фильма Витаутаса Жалакявичуса «Никто не хотел умирать» и получил всенародное признание после «Короля Лира» Григория Козинцева.
«Театр — самое чудесное из всех искусств»
Регимантас Адомайтис родился 31 января 1937 года в городе Шяуляй. О театре он мечтал всегда. С детства играл в драмкружках, сначала в школьном, потом — в университетском. Пойти в театральный ему помешал отец: родитель считал актеров несерьезными людьми. Так что, Регимантас поступил на физико-математический факультет Вильнюсского госуниверситета: «Там с утра до вечера была сплошь одна математика. Единственной отдушиной был драмкружок. А после четвертого курса физмата я решился попробовать поступить на театральный. И меня приняли. Физмат я не бросил, окончил его. Но после этого о физике совсем забыл. Сейчас уже ни черта не помню. После театрального стал работать в театрах, постигать актерское ремесло на практике. Оказалось, что теорию учить здесь бесполезно, нужна только практика и постоянная работа над собой».
В кино артист попал благодаря литовскому режиссеру Витаутасу Жалакявичусу. Регимантас сыграл в нескольких его картинах, включая знаменитую «Никто не хотел умирать». Этот фильм открыл зрителю прибалтийских актеров, таких как Донатас Банионис, Юозас Будрайтис. «А сейчас этот фильм у нас ругают, — говорит артист. — Мол, неправильно показано литовское сопротивление (имеются в виду «лесные братья» и 1947 год. – Ред.). Фильм признали лучшей премьерой 1966 года и отметили Государственной премией».
Для Регимантаса картина стала пропуском в кино, его начали приглашать другие киностудии: «Я всегда завидовал актерам, которых видел на экране. Первое время ничего не понимал, не знал, как играть, но я старался. Слава пришла не сразу ко мне. Я шел к ней. Просто стал замечать, что люди начали узнавать меня на улице. Конечно, это приятное чувство».
Затем были такие фильмы, как «Из жизни отдыхающих», «Американская трагедия», «Богач, бедняк…», «Трест, который лопнул» (Энди Такер), «Зеленый фургон» (адвокат Червень). «Я был благодарен режиссеру “Треста” Александру Павловскому, что дал мне комическую роль. А то из-за внешности мне все время предлагали серьезных героев. Хотя я — актер комедийный, — говорит Регимантас. — В театре приходилось сталкиваться с этим жанром, и я понял, что это моя стихия».
Театр он вообще любил больше, чем кино: «Об артистах по-разному говорят — что они люди с тысячами лиц. Я всегда искал мотивы своих персонажей, причины их поступков — поскольку я не актер, а физик. Я старался быть таким актером, который не играет, не кривляется, не кувыркается, а пытается найти в себе определенную аналогию с персонажем. Для меня неприемлема ложь в театре — почему я должен быть другим? Я есть я! Но потом понимаю, что в театре нельзя не играть — это будет не театр, а лекция, разглагольствование. Театр — чудесная вещь, самое чудесное из всех искусств. Чтобы прочитать книгу, необходимо приложить усилия, а в театре все на блюдечке преподнесено — только будь добр, не будь постылым, попытайся втянуться в рассказываемую историю. Тогда театр может многое тебе дать».
«Эугения была для меня энергетическим зарядом»
У него было много поклонниц, но жизнь он прожил с одной женщиной. С Эугенией Байорите, певице Литовской филармонии, актер познакомился на съемках фильма «Чувства». Перед картиной, на пробах, общались как партнеры по фильму. Так и влюбились. Свои трех сыновей они называли в честь литовских князей. «На самом деле просто так подобралось, — признается Адомайтис. — Первый родился — великое событие. А кто у нас великий? Конечно, Витаутас! Назвали. Второй родился — вроде бы уже нехорошо обижать, если первый — князь. Назвали Гедиминасом. Ну а третьего, чтобы не обижать, — королем назвали, Миндаугасом».
Супружеская жизнь не была идиллией, но была крепкая семья. «Человек создан так, что в одиночку не составляет одно целое, — рассуждает Адомайтис. — Должно быть двое, чтобы быть большим. И вот когда одна сторона исчезает, полноты жизни не чувствуешь. Ты неполноценный человек. Семья — то, ради чего стоит жить. У нас родилось трое детей, и, мне кажется, мы с супругой не напрасно прожили столько лет вместе».
Только когда Эугения ушла из жизни, Регимантас понял, что она сказала, когда ему вручили золотую статуэтку «Золотой журавль» — награду за заслуги перед кино: «Был ее юбилей, 70 лет, и она сказала: “Это не ты, это мы получили”. Сразу на место меня поставила. “Это я сделал, я!” Ни черта! Пересмотрел, что я пытался совершить в этой жизни — все благодаря Эугении. Она была для меня стимулом, энергетическим зарядом. Когда это понимаешь, твой эгоизм уходит, начинает смеяться над тобой».
В 2000-х Адомайтис сетовал, что Вильнюсская киностудия пришла в упадок, ведь раньше снимали по плану 4-5 фильмов в год, а «когда этих планов не стало, снимать кино для такого государства, как Литва, стало большой роскошью; делать литовское кино – коммерчески невыгодное дело: у нас мало зрителей, оно никогда не окупится».
Он уже не служит в театре и практически не снимается в кино, а значит, может просыпаться, во сколько хочет, сколько угодно может варить кофе и гулять по лесу, до которого от его дома всего пару шагов. А может и разглядывать фотографии, которыми увешаны стены его квартиры, или разбирать богатый архив: «Театром можно заниматься, пока ты не ставишь под вопрос свою профессию. Ты ее любишь – и все. Я любил. А сейчас с годами начинаешь оглядываться назад: прожил жизнь – и что? Ну, может быть, на пленке что-то останется. Но будущим поколениям наши картины уже будут неинтересны. Они будут к ним относиться, как сейчас относятся к немому кино. Как к музейным экспонатам».
Подготовила Лина Лисицына,
по материалам Pressball.by, 15min.lt, «Сегодня» , «Невское время»