Необъяснимые и мистические истории, рассказанные очевидцами
Урожай собран, но кем?
Мой дедушка очень любил наш загородный дом. Последние годы жизни он не приезжал на зиму в город, а проживал на даче круглогодично. А еще он безумно любил сад, который окружал дом. В нем росли преимущественно груши. Дед каждый год бережно собирал сладкие и сочные фрукты, аккуратно складывал их в мешки и привозил нам в город. Груш было много. Мы ели их, готовили из них варенье и джемы, угощали ими своих соседей, друзей и родственников…
Дед умер в июле. Наступила первая осень после его смерти. Пришла пора собирать урожай в саду на даче, но родителям, мне и мужу не хотелось этим заниматься. И никакой необходимости в сборе груш у нас не было, и погода была ужасной — зарядили дожди. Однако мы все равно в воскресенье собрались и отправились на дачу. Мы не могли наплевательски отнестись к памяти дедушки. Ведь он так любил свой сад!
Приезжаем на дачу, входим во двор и видим, что на деревьях совсем нет груш. Все они лежат аккуратными кучками на земле. Около каждого дерева по кучке. Кто струсил груши с деревьев и сложил их аккуратными кучками возле каждого деревца — неизвестно. Вряд ли соседи. Наверняка это дедушка даже с того света смог собрать для нас урожай вкуснейших груш.
Помада на лбу покойницы
Беды постучались в мой дом из-за того, что в свое время я проявила непростительную глупость. У нас большая семья, но за прошлый год она сократилась на пять человек. И виной всему моя неосмотрительность и беспечность.
В позапрошлом году я побывала на похоронах своей коллеги. Как и положено, перед выносом гроба из дома нужно целовать покойника в лоб. Традиция такая. Я тоже ее соблюла, наклонившись и поцеловав умершую коллегу в венчик – бумажную ритуальную ленту на лбу. И сразу с ужасом заметила, что на венчике остался след от моего поцелуя — губная помада ярко-красного цвета. Я попыталась стереть помаду пальцами. Но ничего не вышло. Помада еще больше размазалась. Тогда я сняла венчик со лба покойницы, положила себе на колено и постаралась стереть помаду носовым платком.
В следующую секунду в комнату вошла пожилая родственница умершей коллеги. Увидев, чем я занимаюсь, она пришла в ужас: «Все, жди беды. И не одной. Теперь в твоей семье гробы буду следовать один за другим, пока вы все не окажетесь там».
Я положила испачканный венчик в карман пальто, вызвала такси и поехала в ближайшую церковь. Купила новый венчик, вернулась, а покойницу уже на кладбище отвезли. В надежде успеть, я помчалась на кладбище, но не успела, гроб уже закопали. Находясь в панике, я не знала, куда мне девать оба венчика. Поехала обратно в дом к покойной, чтобы отдать их родственнице, которая осталась дома. Она венчики не взяла, с грустью сказав: «Возьми их себе, пригодятся».
Через месяц умер мой отец. Спустя две недели умерла от пневмонии двоюродная сестра. Еще через некоторое время слегла с инфарктом тетка, которая умерла на следующий день после выписки из больницы. Через полгода мой муж и его брат попали в ДТП. Никто не выжил. Не знаю, роковое ли это совпадение или действительно кара за то, что так вышло с венчиками, которые я выбросила.
С тех пор мне часто снится один кошмарный сон. Будто в моем доме собралось много людей. Все они почему-то лежат на полу, застеленном белыми простынями. Я хожу по комнатам, вглядываюсь в их лица и понимаю, что все они – мои знакомые, друзья, родственники. Просыпаюсь я всегда в тот момент, когда пытаюсь найти себе место, чтобы прилечь на пол среди людей.
Влюбленный в женщину-оборотня
Моему знакомому тогда было лет 12-14. С приятелями они любили летом по вечерам, набегавшись за день, прилечь где-нибудь в траве на пригорке у железнодорожного полотна и наблюдать за проходящими поездами. Особенно за пассажирскими. В них, за окнами вагонов, проносилась иная жизнь. Далёкая, манящая…
Часто компанию малолеткам составлял 25-летний переросток Митька. Парень со странностями, местный дурачок. Хотя особых бзиков с его стороны никто не замечал. Так, болтал всякую ерунду, словно неразумный отрок, да хихикал постоянно. За то и прослыл дурачком. А по характеру был очень компанейский, вот и дружил с подростками. Днем работал на погрузке-выгрузке вагонов или же на лесопилке брёвна с досками укладывал.
От умерших родителей парню достался домик на краю улицы. Местные ребятишки часто бывали у Митьки дома. В неухоженной избе можно было буянить вволю, не боясь чего-нибудь разбить или сломать. Но не только вольница привлекала пацанов. Митька ведь ещё рисовал здорово. Все стены маленькой избушки были увешаны его рисунками. Причём, по рассказу моего знакомого, митькины картины весьма впечатляли, были не хуже, чем у настоящего художника. А ещё дурачок сочинял стихи. Правда, не записывал, зачитает сходу, а потом и сам забудет. Но что-то и запоминал. Потом декламировал по просьбе слушателей.
Особенно нравилось женщинам со станции слушать «про лубофф». Такие вирши иногда Митька выдавал, что бабы плакали. И всё выговаривали парню: «Жениться тебе, Митя, пора! Ишь, какую бородищу отрастил, а невесты нет. Но Митька отношений с женским полом избегал, даже побаивался девушек. Да и они его всерьёз не воспринимали, мол, дурачок — он и есть дурачок. А бородища у него впрямь была, словно у лешего — чёрная и нечёсаная торчала во все стороны. И шевелюра на голове тоже парикмахерских ножниц не видывала. Но вопреки такому демоническому внешнему виду характер у парня был ангельский.
И вот июньским вечерком, когда пацаны и этот Митька глазели на проходящие поезда, случилось нечто необычное. Уже темнело, и маленькая компания собралась расходиться по домам, проводив последний поезд. И тут из последнего вагона притормаживающего состава ловко спрыгнула человеческая фигурка. Спрыгнула и замерла на шпалах, присев на корточках. Потом медленно распрямилась и стала озираться по сторонам. Когда она повернулась к ребятам лицом, мальчишки чуть не вскрикнули от удивления — это была женщина! Да к тому же весьма симпатичная.
Пацанов скрывала высокая трава, и прыгунья их не заметила. Стоя между рельсами, она напряжённо вглядывалась в прилегающие к «железке» кусты и деревья. Затем, убедившись, что свидетелей её акробатического прыжка нет, успокоилась. Встряхнув головой, освободила густую копну чёрных волос. И… стала стягивать с себя штаны. Ошарашенные пацаны невольно приподнялись из своего укрытия, чтобы лучше было видно, и тут же встретились с незнакомкой взглядом. На лице женщины не отразилось никаких эмоций. Лишь глаза, показалось, сверкнули искрами в сгущающихся сумерках. Она скривила рот и оскалила зубы, обнажив длинные прямые клыки, как у хищного зверя… Потом странная тётя ловко встала на четвереньки и скачками пустилась прочь вдоль железнодорожной насыпи. А через несколько десятков метров, там, где лес почти вплотную примыкал к колее, спрыгнула вниз, пропав за кустарником и берёзами.
Удивленные парни стояли молча. Особенно увиденное поразило Митьку. И без того всклокоченные волосы, казалось, вовсе встали дыбом. Он, не моргая, глядел выпученными глазами в ту сторону, где скрылась загадочная незнакомка. Опомнившимся пацанам пришлось его энергично трясти, чтобы привести в чувство…
С того вечера Митьку как подменили. Прежде неуёмно болтливый, теперь молодой мужик стал отрешённым и молчаливым. Ходил, погруженный в какие-то мысли, которыми ни с кем не делился. На вопросы отвечал невпопад. И на людях появлялся всё реже. Сидел в своей избе, одну за другой рисуя картинки, где главным персонажем была красивая женщина с развевающимися чёрными волосами и сверкающими глазами.
Слух о произошедшем тем поздним вечером, конечно, разошёлся по небольшому посёлку. Но в мальчишечьи байки всерьёз никто не поверил. Лишь некоторые бабушки по своему обыкновению шамкали, что «скоро жди беды…» Смех, да и только! Но на этот раз бабули не ошиблись…
Началось с того, что пропала одна из местных жительниц. Ушла в лес за грибами и не вернулась. Справедливости ради надо отметить, что подобные трагичные случаи происходили и раньше. Но очень редко. Местные с детства знали свои леса как свои пять пальцев. Да и надобности углубляться за грибами в глухую чащу не было никакой. В те годы что грибов, что ягод хватало с избытком. А в окрестностях станции они вообще росли под ногами.
Пропавшую женщину искали всем посёлком, но так и не нашли. Не успели отойти от первой тяжёлой потери, как через неделю случилась вторая. На этот раз без следа сгинула молодая девушка, опрометчиво сунувшаяся в лес в одиночку. Народ стал поговаривать о волчьей стае и медведях-людоедах. Походы за грибами-ягодами резко сократили. А если совершали лесные вылазки, то лишь большой компанией.
Одному только Митьке всё было нипочём, он, наоборот, стал чаще ходить в лес, забросил привычную работу на станции и лесопилке. Поутру с корзинкой, а то и без неё, словно на прогулку, отправлялся в темно-зеленое царство. Возвращался уже вечером. Усталый, но довольный.
После того, как пропала очередная местная жительница, Митьку забрали в милицию. Но признательных показаний от придурковатого арестанта не добились. Более того, неделю продержав за решёткой, отпустили домой, потому что пока он сидел взаперти, пропала ещё одна женщина, которая отстала в лесу от подруг.
А вскоре чья-то охотничья собака нашла в лесу человеческую кисть. То, что конечность принадлежала пропавшей недавно женщине, определили по кольцу, оставшемуся на пальце. И сделали вывод о непричастности человеческого рода к череде трагедий. Исчезновение и гибель несчастных объяснили нападениями зверей – волков или медведя.
Поднятые на облавы охотники и егеря застрелили несколько хищников. И после вроде всё поутихло. Только периодически из дворов домов, расположенных вдоль железнодорожной линии, пропадали козы, а иногда и собаки. Но на такие мелочи власти уже не обращали внимания. Главное, что люди все живы. А козы и раньше то под поезд угодят, то в лесу, заплутав, сгинут…
А Митька после отсидки совсем отшельником стал. То ли обиделся на весь белый свет, то ли побаиваться начал людей. Постоянно в лесу пропадал. А как наступили осенние холода, засел в своей избе и бородатую физиономию почти не показывал. Даже прежде желанных гостей – местную ребятню — в дом теперь не пускал…
Ближе к зиме кто-то из соседей обратил внимание, что уже третий день Митька глядит из своего окна, которое было видно с улицы, не меняя позы. Даже когда ему приветственно машут, никак не реагирует. Заподозрив неладное, зашли в дом. И онемели от ужаса…
В окно глядел не весь Митька, а только его оторванная голова, стоявшая на подоконнике! Весь пол в избе залит кровью, и стены с картинками ею же забрызганы. Но тело отсутствовало.
Прибывшие оперативники выявили интересные подробности. Всё указывало на то, что уже долгое время парень жил в своём обиталище не один. За занавеской в углу были сдвинуты вместе две односпальные кровати, а по показаниям бывавших ранее в доме ребятишек, прежде Митька обходился всего одной. Повсюду разбросана женская одежда, оставшаяся, по всей видимости, ещё от матери и до того хранившаяся в сундуке. Все говорило о недавнем присутствии в доме второго человека, скорее всего, женщины. Но, к сожалению, начавшееся расследование ни к чему не приводило.
А народ в посёлке не мог успокоиться. Кто он, этот неуловимый убийца, который так жестоко расправился с Митькой? Только местные старушки знали точный ответ. Всё это – дело рук, вернее, лап, оборотня. Некоторые даже вспоминали похожий случай из своего далёкого детства.
В итоге, некто, доведённый до паники бабушкиными страшилками и неизвестностью, ночью заколотил в пустующем митькином доме дверь и окна и поджог одинокую обитель. Старый домишко вспыхнул, как спичка. Когда гудящее пламя охватило всё строение, окружившие пожарище зеваки вдруг оцепенели от ужаса. Из глубины пылающей избы раздался грохот, перекрывающий треск огня. В доме кто-то отчаянно бился, пытаясь вырваться наружу. А через минуту оттуда раздался такой ужасающий рёв, что несколько женщин упали в обморок. Поселковые собаки вдруг как по команде перестали лаять и вмиг попрятались по конурам…
Пожарных вызвали поздно. Когда остатки огня потушили, на пепелище торчали лишь чёрная печная труба и пара брёвен от стен. А утром, расчищая завалы головёшек и пепла, дознаватели обнаружили останки человеческого тела, обуглившегося до неузнаваемости. Но одна деталь поразила следователей. В ровном ряду зубов, сохранившихся в закопчённой челюсти, как два пика, торчали клыки, необычные для нормального человека…