Егорка прятался под кроватью в своей комнате, пережидая, когда закончится очередной скандал.
Под кроватью было совсем не страшно, даже при выключенном свете. Крики, раздающиеся с кухни, звучали приглушенно, темнота мягко обволакивала мальчика, и его клонило в сон. Он готов был лежать на полу сколько угодно, под кроватью было его убежище. Мама и папа его никогда не обижали, но Егору все равно было страшно. Мальчик держался, изо всех сил, стараясь не заснуть. Скандал скоро должен закончиться, мама будет плакать на кухне, а папа уйдет курить на балкон. А Егор, наконец, ляжет в постель.
Последнее время Егорке чудилось, что вместе с ним под кроватью сидит еще кто-то, но, сколько бы он не всматривался в темноту, никого обнаружить так и не смог. Егорке опять показалось, что кто-то двигается совсем рядом с ним. Мальчишка вытянул руку, и в ладонь ему уткнулось что-то теплое, покрытое мягкой шерстью.
— Ой, ты кто? – с трудом подавив крик, прошептал он.
— Я твое подкроватное чудовище, — услышал он в ответ.
Голос у чудовища был писклявый и совсем не страшный. Егорка повернул голову и увидел два больших желтых глаза. А присмотревшись, разглядел и самого обитателя подкроватья. Существо было размером с небольшой мячик, умещающийся в ладони, такой же круглый, как мяч, с крохотными ручками и ножками и покрытый короткой, мягкой шерстью.
— Ты откуда здесь взялся? И почему ты себя чудовищем называешь? – Егору стало так интересно, что он на время забыл о ссоре родителей.
— А я то самое чудовище, про которое думают все дети, представляя, что под кроватью или в шкафу сидит монстр.
— Вот еще. Никогда так не думал, — фыркнул Егорка. – А где ты раньше был?
— Тебе нужна помощь, вот я и появился, — хмыкнуло чудовище. – Назови меня как-нибудь, как тебе самому нравится, и будем знакомы.
— Как здорово, я еще никому не придумывал имя. Я назову тебя Дрема.
— Ну, Дрема тоже неплохо. Рассказывай, почему под кроватью отсиживаешься?
— Здесь я почти не слышу, как кричат мама и папа на кухне, и мне не страшно. Они хорошие, и меня любят. Только стали часто ругаться. Мама говорит, что им надо развестись, а папа отвечает, что давно пора, — Егорка всхлипнул, шмыгнул носом и продолжил. – А я не хочу, чтобы они разошлись, я их люблю обоих.
— Не плачь, теперь у тебя буду я. Расскажи мне что-нибудь о себе, – подкроватный монстрик устроился прямо напротив лица мальчика. – Ты в школу ходишь?
— Хожу, в первый класс.
— Нравится?
Егор задумался ненадолго:
— Нравится, только Сашка Соколов все время задирается, и на первом уроке очень спать хочется.
Егорка начал рассказывать про своих друзей, про соседку по парте Танечку, про школьные завтраки, которые ему категорически не нравились и еще многое другое, только про маму с папой молчал. Монстрик внимательно его слушал, не перебивая. А спустя некоторое время в квартире воцарилась тишина, и мальчик перебрался на кровать, пожелав Дреме спокойной ночи.
С той поры Егор часто заглядывал к подкроватному чудовищу, и не только во время родительских ссор. Они крепко подружились и болтали обо всем на свете. Мальчик рассказывал своему другу о том, что приключилось с ним за день, найдя в Дреме благодарного слушателя.
Егорка подрастал, родительские ссоры стали волновать его все меньше, и он давно уже не прятался. С Дремой мальчик виделся все реже, лишь иногда вечером свешивался к самому полу, и, увидев два желтых глаза, желал монстрику спокойной ночи.
Однажды перед сном Егор заглянул под кровать, но Дремы там не оказалось. Не было его и на следующий день, и никогда больше не было. Мальчик погрустил немного, и постепенно стал забывать своего друга, а со временем стал думать, что монстрика и вовсе не существовало, и это были шутки его воображения.
* * *
Егор курил на балконе после безобразной ссоры с Алинкой. В очередной раз, услышав про себя много интересного, он в ответ тоже не удержался и высказал жене все, о чем думал. Обычная ссора на повышенных тонах переросла в скандал. В голове не осталось ни единой мысли, в душе – опустошение. Усталость и безразличие облепили Егора, как противный липкий туман.
Последнее время ссоры возникали все чаще, иногда обсуждение банальной бытовой проблемы перерастало в жуткий скандал. Мишка, их семилетний сын, сразу же убегал в свою комнату и не выходил оттуда, пока родители ругались.
Егору стало душно дома, он решил уйти, чтобы бесцельно побродить по улицам. В коридоре, уже накинув куртку, он подошел к комнате сына и потихоньку приоткрыл дверь. Мишка сидел на полу перед гардеробом, дверцы которого были открыты и говорил в пустоту шкафа: «Они хорошие и меня любят, только ругаются часто».
Егор вернул куртку на вешалку и немного постоял, пытаясь обуздать скачущие мысли. Он зашел в комнату, где все еще плакала Алина, присел рядом с ней на диван и накрыл ее ладонь рукой.
— Мир? – мягко спросил Егор.
Алина покосилась, всхлипнула, а потом подарила ему улыбку, которую он так любил.
— Мир.
Ирина Никитина, «Бумажный слон»