Искрящиеся весельем глаза, открытая улыбка, бархатный голос. Анатолий Кот – актёр, под обаяние которого попадаешь мгновенно и навсегда. И остаётся только удивляться, почему в большинстве своих фильмов он играет отрицательных персонажей.
— Детективный сериал «Ищейка», где вы играете одну из главных ролей, скрасил многим изоляцию. А чем он стал для вас?
— Прежде всего, общением с коллегами, с теми, с кем мы до этого уже встречались на разных проектах. И с режиссёром Андреем Головковым, с которым очень интересно работать. Он дал мне возможность найти что-то новое. Найти образ этого полковника – начальника отдела Беленького, но главное – это всё же совместное творчество.
— В интервью вы часто вспоминаете, что у вашего отца были золотые руки. В изоляции в вас проснулись его таланты? Вы сделали что-то полезное для дома?
— Я самоизолировался за городом, в доме сестры. Так, как делал отец, у меня не получается, к сожалению. Но у нас есть фамильное кресло XIX века, которое осталось от бабушки с дедушкой. На этом кресле рос папа, тётя, мы все. Оно для нас очень дорого. Его покрасили синей масляной краской, и на изоляции я решил его отреставрировать. Снял краску, зачистил его и нанес лак. Так оно обрело первоначальный вид. Продолжил и ещё одно дело отца. Он занимался пчеловодством, и у родственников остались его ульи и рамки. И ими я тоже занялся и почти уже доделал.
— Правда ли, что пчёлы не кусают своего хозяина?
— Неправда. Ещё как кусают!
— Откуда вы так хорошо знаете немецкий язык, что играли на нём моноспектакль «Записки сумасшедшего» в Германии?
— Судьба так сложилась, что в 2000 году я уехал в Германию и работал в немецком театре. Параллельно репетировал и учил язык, потому что до переезда я его практически не знал, и мне было очень сложно. Но теперь я могу сказать, что язык выучить быстро возможно, и я – тому доказательство.
— А чем немецкая театральная школа отличается?
— Как мне показалось, у них идут от внешнего к внутреннему. Хотя тоже есть разбор пьесы, роли и ситуации. Но немецкие актёры скорее показывают чувства, а не переживают их. Но, может, это только моё мнение. А вот что мне понравилось в немецком театре – это организованность. Точное расписание, продумывание деталей, все цеха работают, как часы. Там все точны и всё делается в срок. Я привык всегда проверять свой реквизит, а там реквизиторам этого не понять! В итоге они меня спрашивали: что вы делаете? Проверяю! А зачем вы проверяете? Мне с ним работать! Но это же моя работа, чтобы он лежал на месте, вы что, мне не доверяете? Обижались даже.
А ещё в первый же день работы мне дали расписание на несколько месяцев вперёд, и это было железобетонное расписание. Никаких изменений там не допускают. Готовность актёров – 100 процентов. Это, конечно, хорошо, зато в разгильдяйстве я вижу прелесть, которая способствует рождению необычного хода!
— Вернувшись, вы начали жизнь заново, в том числе и театральную, в Театре Джигарханяна. Для вас Армен Борисович стал не только руководителем, но и другом, и практически отцом. Что в его театре вас убедило в том, что это – ваш театр?
— Честность. Предельная честность во всём. В его театре можно что-то недоговаривать, но врать нельзя. И Армен Борисович всегда говорит: «Говори всегда правду, это будет проще всего». Маленькая ложь тянет за собой ложь побольше, а потом превращается в большую ложь, и тогда тебе перестают на сцене верить. Должно быть всегда – «верю!». И, конечно, подкупает колоссальная энергия и затрачиваемость актёров этого театра.
— Насколько важен для вас театр сегодня? И с какого спектакля вы бы посоветовали вашим поклонникам знакомиться с вашим театральным творчеством?
— Я все свои спектакли люблю. Отвечу банально: это как у многодетной матери спрашивать про детей. Каждая роль – дорога. Она тобой рождена, и хочется, чтобы она жила. И когда какой-то спектакль перестаёт жить, это очень печально. Но такова жизнь: одни спектакли уходят, другие приходят.
— В вашем списке фильмов множество сериалов. Какой из них принёс вам больше всего эмоций и радости от творчества?
— В кино больше составляющих. И материал, и с кем ты работаешь. Иногда роль небольшая, но испытываешь удовольствие от того, что встретился на съёмочной площадке с коллегами, что-то для себя почерпнул. Я очень рад, что снимался в комедийном сериале «Домашний арест», очень памятна одна из первых ролей – «На безымянной высоте» и, конечно же, «Маргоша» – я обожал образ Антона Зимовского, мне было сверхкомфортно плавать в этой роли!
— Неужели профессию журналиста представляют так, как показано в сериале про жизнь редакции?
— Ну, вы же понимаете, что это сборные и саккумулированные моменты. Мы увидели её так, а журналистам виднее, как оно есть на самом деле.
— Главное – зрители в восторге. А кто из ваших киногероев ближе всего по характеру к вам настоящему?
— Никто! И в то же время все. Это же я их играл, находил для них что-то в себе.
— Создаётся впечатление, что вы любому своему герою можете найти оправдание. Даже самому жестокому или порочному.
— Естественно! В этом и заключается наша профессия. Оправдать своего персонажа и сделать так, чтобы ему поверили, поняли, почему он поступает так, а не иначе.
— Вы – человек удивительного обаяния, даже, я бы сказала, светскости. Кого вы принимаете за образец, чтобы превратиться в негодяя в кадре?
— Ха-ха-ха! Я не знаю, как ответить на этот вопрос!
— И, тем не менее, ваши отрицательные роли просто восхитительны! А какой вы в «Молодёжке»! Сериал посвящён истории хоккея, а какие виды спорта вам близки на самом деле?
— Если рыбалка – это спорт, то я – спортсмен! Только не подумайте о спортивной рыбалке!
Ольга Севрюгина http://pravda-nn.ru