В истории науки часто бывает так, что истинное значение научного открытия выясняется через много лет после того, как оно было сделано. Так произошло и с идеями Лобачевского. Важность и правильность его теорий была доведена только после смерти математика.
«Упорство и вольнодумствие»
Николай Лобачевский родился 1 декабря 1792 года в Макарьевском уезде Нижегородской губернии. Отец его занимал место уездного архитектора и принадлежал к числу мелких чиновников, получавших скудное содержание. Бедность, окружавшая его в первые дни жизни, перешла в нищету, когда в 1797 году умер отец и мать, в возрасте 25 лет, осталась одна с детьми без всяких средств. В 1802 году она привезла троих сыновей в Казань и определила их в Казанскую гимназию, где очень быстро заметили феноменальные способности ее среднего сына.
Когда в 1804 году старший класс Казанской гимназии был преобразован в университет, Лобачевского включили в число студентов по естественнонаучному отделению. Учился юноша блестяще. Однако поведение его отмечалось как неудовлетворительное — преподавателям не нравилось «мечтательное о себе самомнение, излишнее упорство, вольнодумствие».
Парень пристрастился к пиротехническим опытам, за что даже однажды попал в карцер. Как записано в документах: «Сего августа во дворе была пущена ракета, упавшая позади прачечной с большим треском, причём было наделано переполоха среди всех студентов и служителей. Студент Стрелков показал, что он пустил ракету, получивши её от старшего студента Лобачевского, который оную и составлял». Были и другие записи о поведении: «Сей студент был опознан в городском саду, когда скакал верхом на корове, причём последняя неслась во всю прыть, а Лобачевский, держась за её рога, сопровождал сию неприличную скачку озорным гиканьем и хохотом на виду у всей публики».
В 1811 году Николай окончил университет со степенью магистра математики и физики. Он остается при университете и продолжает заниматься научной деятельностью. В 1814 году Лобачевский начинает преподавать в Казанском университете. Вскоре становится экстраординарным профессором. Преподает алгебру, арифметику, тригонометрию. В 1819 году университет посетил ревизор, которому очень не понравилось состояние факультетов. Всех, кроме физико-математического. Его декан Бартельс вместе с другими иностранцами уехал, и деканом назначили Лобачевского.
Университетом руководил тогда Магницкий, мягко говоря, не способствовавший развитию науки. Николай решает до поры до времени молчать. Его коллеги вспоминали: «Лобачевский сам никогда не заискивал перед начальством, не старался выставиться на глаза, не любил этого и в других. В то время, когда большинство членов совета, в угоду попечителю, готово было на все, Лобачевский безмолвно присутствовал в заседаниях, безмолвно и подписывал протоколы этих заседаний». В 1826 году, сразу после восхождения на престол Николая I, Магницкого смещают с должности. Его обвиняют в злоупотреблениях и судят на сенате. Уже в следующем году Лобачевский становится ректором университета.
Новая теория
На этой должности Николай Иванович зарекомендовал себя только с лучшей стороны. В списке его забот: строительство учебных корпусов, реорганизация штата, поддержание библиотеки, развитие минералогической коллекции, участие в издании газеты «Казанский вестник» и много чего еще. Он ведет курсы по тригонометрии и геометрии, алгебре, теории вероятностей, физике, механики, астрономии. Самостоятельно замещал отсутствующих преподавателей.
Все это время Лобачевский активно работает над главным делом своей жизни – созданием неевклидовой геометрии. Первый набросок новой теории — доклад «Сжатое изложение начал геометрии» математик сделал 23 февраля 1826 года. Дата этого выступления считается днем рождения неевклидовой геометрии, а первой в мировой литературе серьезной публикацией по этой теме стал труд Лобачевского «О началах геометрии» (1829-1830), напечатанный в журнале «Казанский вестник».
Без малого два тысячелетия математический мир не сомневался в истинности пятого постулата Евклида (постулата о параллельных), согласно которому через точку на плоскости вне лежащей на этой плоскости прямой можно провести одну и только одну прямую, ей параллельную. Сначала Лобачевский пытался доказать этот постулат, затем выделил в геометрии Евклида все то, что не зависело от него — «абсолютную геометрию», и пришел к мысли заменить этот постулат другим — что через точку на плоскости вне лежащей на этой плоскости прямой можно провести не одну-единственную прямую, параллельную данной (чтобы прийти к противоречию). Однако противоречия не обнаружилось, зато была создана новая геометрическая система.
Главное из того, что совершил Лобачевский в науке, состояло в доказательстве существования более чем одной «истинной» геометрии. Работа «Сжатое изложение основ геометрии со строгим доказательством теоремы о параллельных» в то время не была понята и не получила поддержки научного сообщества. Его труд «О началах геометрии», представленный в 1832 году советом Казанского университета в Академию наук, получил отрицательную оценку. Почти никто из коллег Лобачевского не поддержал, росли непонимание и невежественные насмешки, однако ученый терпеливо продолжал свою работу. В период с 1835 по 1838 год он опубликовал статьи о «воображаемой геометрии», а затем вышла наиболее фундаментальная из его работ «Новые начала геометрии с полной теорией параллельных».
Разные характеры
Почти в сорокалетнем возрасте Николай Иванович женился на молодой девушке Варваре Алексеевне Моисеевой, принадлежавшей к одному из наиболее видных дворянских семейств Казани. Она принесла в семью значительные средства, главным образом в виде трех имений в различных губерниях и большого трехэтажного дома в Казани на Проломной улице. Лобачевские вели широкий образ жизни. «Дом наш, — рассказывал сын Лобачевского, — был всегда полон отборным обществом. Повара считались лучшими».
И при всем том в своей семейной жизни Николай не был счастлив. Об этом согласно рассказывают все, кто оставил воспоминания о нем: «Жена его, помимо того, что была некрасива, оказалась ни к чему не способной, даже домашним хозяйством не занималась. Как-то странно было слышать, что Николай Иванович сам заказывал кушанья к столу и даже сам разливал суп за обедом. Обыкновенно разливает хозяйка, но в доме Лобачевских было наоборот: хозяйка сидела, как гостья, а хозяин, серьезный и к старости молчаливый человек, большой ложкой разливал суп по тарелкам гостей».
Характеры супругов были совершенно различны. «Тогда как Николай Иванович отличался хладнокровием, спокойствием и рассудительностью, — рассказывал Николай Вагнер, — у Варвары Алексеевны был необыкновенно живой и вспыльчивый нрав. Случалось не раз, что она резко и долго выговаривала своему супругу за какую-нибудь неловкость, и во все это время Николай Иванович спокойно ходил по комнате взад и вперед, покуривая свою трубку с длинным чубуком».
Однако нередко эти разногласия переходили в острые споры. Ухудшались постепенно и условия жизни. Уже в конце 30-х годов материальное положение Лобачевских пошатнулось. В письмах к Великопольскому, брату Варвары Алексеевны по матери, слышатся настойчивые жалобы Лобачевского на нужду в деньгах.
Так как управление небольшими имениями, находившимися в различных губерниях, было очень затруднительно, то Лобачевские решили их продать и приобрести небольшую деревню «Беловежская слободка». Это имело для Лобачевского еще то значение, что дало ему возможность заняться сельским хозяйством, которое его очень занимало и действительно служило прекрасным отвлечением от напряженной умственной и административной работы.
Но при заключении сделки по покупке имения Лобачевский рассчитывал на капитал жены, находившийся в руках ее брата, страстного игрока, театрала и поэта. Деньги сестры брат проиграл в карты вместе со своими собственными. И Лобачевский, несмотря на всю свою ненависть к долгам, принужден был занимать; дом в Казани был также заложен.
Дети тоже приносили ему мало утешения. У Лобачевского было четыре сына и две дочери. Старший сын, Алексей, любимец отца, очень напоминал его лицом, ростом и телосложением; младший сын страдал какой-то мозговой болезнью, он едва мог говорить и умер на седьмом году. Лобачевский любил своих детей, глубоко и серьезно о них заботился, но умел сдерживать свои печали в пределах и не выходил из равновесия. Летом он отдавал свободное время детям и сам учил их математике.
Ученый наслаждался природой, развел прекрасный сад и рощу. Сажая кедры, Лобачевский с грустью говорил своим близким, что не дождется их плодов. Предчувствие это сбылось: первые кедровые орехи были сняты в год смерти Лобачевского, когда его уже не было на свете.
«И человек родился, чтобы умереть»
Напряженная работа и переживания очень его изменили за годы. Вагнер вспоминал: «Николай Иванович был человек высокого роста, худощавый, несколько сутуловатый, с головой, почти всегда опущенной вниз, что придавало ему задумчивый вид. На этой гениальной голове была целая шапка густых темно-русых волос, которые слегка курчавились и торчали вихрами во все стороны. Под этими волосами кожа и мускулы были необыкновенно подвижны, так что Николай Иванович мог надвигать свои полосы почти до бровей.
В последние годы его жизни они совсем поседели не столько от возраста, сколько от горя и жизненных невзгод. Глубокий взгляд его темно-серых глаз был постоянно угрюмым, задумчивым, а сдвинутые брови его расправлялись в очень редкие минуты веселого расположения, минуты, в которые Лобачевский поражал слушавших его необыкновенным добродушным юмором. Характер его был удивительно ровным, речь тихой. Он говорил плавно, но медленно, как бы обдумывая каждое слово. Во всех его словах сквозила, если можно так выразиться, необыкновенная рассудительность».
Почти все время своей службы не выезжал он из Казанской губернии; только с октября 1836 по январь 1837 года он провел в Петербурге и в Дерпте (ныне Тарту). В 1840 году Лобачевский ездил вместе с профессором Эрдманом, депутатом от Казанского университета, в Гельсингфорс на празднование двухсотлетнего юбилея университета. В 1842 году он был избран членом-корреспондентом Геттингенского королевского общества, но так никогда и не выезжал из пределов своего Отечества.
В 1840 году он издал на немецком языке свою теорию параллельных, заслужившую признание великого Гаусса. Лобачевский имел множество наград и орденов за свою плодотворную служебную деятельность, а также получил личную благодарность царя за успешную борьбу с эпидемией холеры и перстень с бриллиантом. Царский подарок Лобачевский был вынужден в годы нужды продать.
В 1845 году Николай Иванович был единогласно избран ректором университета на новое четырехлетие, а в 1846 году, 7 мая, кончился срок пятилетия его службы как заслуженного профессора. Совет Казанского университета снова вошел с прошением об оставлении Лобачевского в должности профессора еще на пять лет. Несмотря на то, вследствие какой-то темной интриги от министерства последовал отказ. Вдобавок ко всему Лобачевский потерял и в материальном отношении. Лишаясь профессорского звания, он должен был довольствоваться пенсией, которая при старом уставе составляла 1 тысячу 142 рубля и 800 рублей столовых. Свои обязанности ректора Лобачевский продолжал исполнять, не получая никакого вознаграждения.
Деятельность Лобачевского в последнее десятилетие его жизни по своей интенсивности представляла только тень прошлого. Лишенный кафедры, он читал лекции по своей геометрии перед избранной ученой публикой. За роковыми этими годами наступили для Лобачевского годы увядания; он начал слепнуть. Не видя вокруг себя людей, проникнутых его идеями, Лобачевский думал, что эти идеи погибнут вместе с ним. Умирая, он произнес с горечью: «И человек родился, чтобы умереть». Великого ученого не стало 12 февраля 1856 года.
Подготовила Лина Лисицына,
по материалам Tonnel.ru, Historylib.org, Peoples.ru