На 85-м году жизни ушел художник Виктор Чижиков — автор образа талисмана летних Олимпийских игр 1980 года в Москве, медвежонка Миши.
Виктор Чижиков родился 26 сентября 1935 года в Москве. В 1952 году, еще во время учебы в школе, начал работать в газете «Жилищный работник». Там он получил первый опыт работы карикатуриста. В 1953—1958 годах Чижиков учился в Московском полиграфическом институте на художественном отделении. Затем художник работал в журналах «Крокодил», «Веселые картинки», «Мурзилка», «Вокруг света», а еще в «Вечерней Москве», «Юном натуралисте», «Молодой гвардии», «Огоньке» и других периодических изданиях. Также Чижиков оформил сотни детских книг и обладал уникальным, с первого взгляда узнаваемым стилем.
Работы Виктора Чижикова находятся в собрании Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Кроме того, его иллюстрации, карикатуры, шаржи изданы тремя собраниями книг, в том числе 20-томным. Они выставлялись более чем на 10 персональных выставках. Виктор Чижиков был лауреатом множества наград, в том числе зарубежных.
Книги с его иллюстрациями узнаются сразу. Забавные животные, чудесные коты и добрые герои – от Айболита до девочек с бантиками – обладают необъяснимой магией. В чём же секрет знаменитого художника, самым известным героем которого стал олимпийский мишка? Вот интервью Виктора Чижикова, данное им осенью 2019 года.
«Оставайся самим собой!»
Иллюстратор, карикатурист, автор великолепных шаржей, удивительный собеседник и обаятельнейший человек, Виктор Чижиков сразу же признаётся, что дальтоник, но это не остановило его при выборе профессии.
– Виктор Александрович, я слышала, что в правильности выбора профессии вас убедили сами Кукрыниксы?
– Это действительно так. Знакомый моего отца, архитектора, учился с ними во ВХУТЕМАСе, а я любил рисовать политические карикатуры, хотя ничего не понимал в политике. Просто мне нравилась степень утрировки. Как у Бориса Ефимова: на его рисунках сразу видно, кто сволочь. И я погряз в этих «сволочных» рисунках. И как-то пошёл показываться Кукрыниксам, сложив все рисунки в папин огромный трофейный чемодан. Я дико волновался и боялся позвонить в дверь. И вдруг с помойным ведром на площадку вылетает Куприянов. «Ты – Витя? Сейчас!» Они начали смотреть рисунки, ругать за подражание Ефимову и на самом дне увидели мои карандашные шаржи. «Это тоже ты рисовал? Так и рисуй так! Оставайся самим собой, это – рисунки художника!» Это меня окрылило.
– А кто ваш любимый художник?
– Геннадий Калиновский. Он лучше всех проиллюстрировал «Алису в Стране чудес», у него чудесные иллюстрации к «Недопёску» Юрия Коваля, «Мастеру и Маргарите», «Гулливеру». Он стремился быть всегда разным и был просто фантастическим.
Владимир Сутеев был очарователен. Он жил в монастырской стене Новодевичьего монастыря, келью в которой обменял по объявлению. Мы как-то пришли к монастырю на этюды, вдруг открылось окошко, и он меня позвал: «Витя!» Он был очень добрым, душевным. Это видно по его текстам и картинкам. Золотой человек.
«На женщин карикатур не рисую»
– Вы оформляли книги Маршака и Барто, Чуковского и Волкова, Михалкова и Носова. С кем из писателей вам работалось легче всего?
– С Сергеем Михалковым. Он уважал художников, понимал, что в детской книге от них зависит очень многое. Чтобы рука ребёнка потянулась к книге, надо к этому приложить огромное старание художника.
Успенский чётко делился на гениальную часть и часть «не приведи господи». С ним невозможно было делать одно дело. Как-то мы делали выставку «Про Веру и Анфису». Он уехал, и я без него придумывал. Он приехал и рассвирепел – сказал, что я придумал за него сюжет! Но когда всё шло точно по книге, проблем не было. Он был очень талантлив, но не очень счастлив. И единственный его друг – это его секретарь. Кстати, в итоге именно я придумал памятник Успенскому.
– Не представляю, как на вас можно обидеться? Вы даже шаржи рисуете так, что чувствуется только добро!
– Ещё как обижаются! Когда я учился в полиграфическом институте, на 8 Марта сделал шаржи на всех девочек. Дурак был, молодой. Лену Лебедеву в её платье с множеством пуговичек по спинке изобразил как мышку с хвостиком из пуговиц-шариков, которые увёл в мышиную норку. Как меня ругали – разнесли в пух и прах! Девочки сказали: «Чижиков видит в женщинах только животных!» С тех пор я шаржи на женщин не рисую. Но как-то встретился с Риной Зелёной, и она попросила: «Нарисуйте на меня шарж для журнала. Я ей рассказал про этот случай. «Животные? Я не обижусь – я только что сыграла Тортиллу!» И её я нарисовал.
Рисую я быстро, а думаю долго. Первое изображение всегда вернее, поэтому никогда ничего не меняю!
«Мы должны воспитывать чистых людей»
– Ваши рисунки узнаются сразу. Как возник этот ни с кем не сравнимый, острый и весёлый стиль? У вас даже плохие герои симпатичные…
– Я не знаю, как это объяснить. Надо просто быть искренним, ни у кого ничего не тянуть, никому не подражать, как я в детстве. Нужно поверить в себя. Не зазнаваться, а поверить. И читать книгу целиком, с интересом читать. Если ты вошёл в азарт, войдёт и читатель, увидев его в твоём рисунке. Все чувства, что испытывает художник, создавая рисунок, прочувствуют читатели. В любой стране. Недавно у меня вышла книга в Румынии, сейчас печатается «Айболит» с моими рисунками в Венгрии. «Петя и Потап» вышел в Японии. Они мне заказали иллюстрации к сказке «Вершки и корешки», а потом попросили написать продолжение. Так появился «Петя и Потап» и продолжение продолжения – «Петя спасает Потапа».
– У вас, наверное, самые необычные из всех существующих иллюстрации к «Чиполлино» Джанни Родари. Сейчас часто говорят, что он писал совсем не для детей, и видят в его сказках только политику. А что скажете вы?
– Под любой искренний текст можно подтянуть любую политическую теорию. На мой взгляд, Родари ориентировался только на детские души. Мы должны воспитывать чистых людей. И детский художник обязательно должен быть человеком добрым. В детской книжке нельзя быть злым.
– А во взрослой? Не возникало ли у вас желания проиллюстрировать, скажем, Шекспира?
– Нет. Я знаю, что на полном серьёзе я его не проиллюстрирую. А делать наполовину я не могу. Не верьте художникам, которые говорят: «Я так вижу». Мало ли, как я вижу, нужно понять, как правильно! Художник должен осознавать, в какой теме он будет интересен и естественен со своей манерой, и не браться за то, что ему не близко.
Кто же мишка?
– Правда, что Волка из трёх поросят вы рисовали с себя?
– Ещё чего! Как это – с себя? Меня часто спрашивают, правда ли, что я олимпийского мишку рисовал с актёра Леонова? Да никогда в жизни, просто он похож на мишку! Мой сосед Валера Зубков, композитор, написавший музыку к фильму «Цыган», был уверен, что мишку я рисовал с него – тоже был похож на медведя.
– Может, это потому, что вы рисовали шаржи, а в них люди узнавали себя?
– Но на него-то не рисовал! Но он так хотел, чтобы я признался!
– А сыну вы рисовали какого-то сказочного героя?
— Да, Шамшукура. Он сам его придумал, когда был совсем маленьким. Это волшебник, который жил в помойке у нас во дворе. Я рассказывал ему сказки с этим героем и тут же его рисовал. Так же поступал мой отец. Он рассказывал: «Жила-была Красная Шапочка» – и тут же рисовал и её, и её шапочку. Это здорово для ребёнка, когда на его глазах рождается персонаж. Мой сын тоже рисовал – иллюстрировал «Мурзилку» и «Крокодил», но, к сожалению, рано ушёл из жизни…
Про котов
– Одна из самых популярных ваших книг – «333 кота», созданная в соавторстве с Андреем Усачёвым. Там фантастические рисунки котов. Как она возникла?
– Я очень люблю котов! Когда я не знаю, что рисовать, я сажусь и рисую котов! И всех котов я складывал в папку, которая распухла до невероятных размеров. Андрей Усачёв как-то попросил её посмотреть, и к каждому коту написал стихотворение. Так и возникла эта книга, которая неожиданно для нас завоевала звание «Книга года». Коты – хорошая тема.
Ольга Севрюгина, «Нижегородская правда»