Матвей Платов стал легендой еще при жизни
В Лондоне по улицам за Платовым ходили толпы, в его честь устраивали приёмы. «Почтенные дамы и девицы, — рассказывал современник, — посещали его и украшали свои медальоны его изображениями. Все усилия Платова пройти куда-нибудь инкогнито оказывались безуспешны. А весьма хорошо одетые дамы отрезали по волоску из хвоста коня, на котором он сидел».
Беспорочная служба
Родился он 6 (19 по новому стилю) августа 1753 года в семье войскового старшины Ивана Федоровича Платова и его супруги Анны Ларионовны. Старообрядческое семейство проживало в Черкасске, рос Матвей вместе с тремя братьями, Стефаном, Андреем и Петром. Происходил из старшинских, а это значило, что род его деятельности – военная служба – был предрешен уже по рождению.
Платов пошел служить, когда ему едва исполнилось 13 лет. Юноша был принят урядником в Донскую войсковую канцелярию в 1766 и уже спустя 3 года получил чин есаула. К тому времени он уже побывал на Русско-турецкой войне, начавшейся в 1768. Военная карьера Платова развивалась стремительно, на его счету взятие линии Перекопа и Кинбурна, подавление Пугачевского восстания, штурм Очакова и Измаила, взятие Аккермана и Бендер, сражение под Каушанами.
Платов возглавлял летучие казацкие отряды, которые подавляли противника напором и внезапностью нападения. Матвей чаще всего шел в бой в первых рядах, отчего неоднократно был отмечен наградами и особыми упоминаниями в донесениях монаршим особам. Александр Суворов писал о нем Екатерине II, отмечая отвагу атамана и пример храбрости, который тот подавал своим подчиненным.
В 1796 году он участвовал в персидском походе. Тогда тридцатитысячный Каспийский корпус пересек Кавказские горы и оказался у стен Баку. Во главе войск Екатерина поставила своего любимца Валериана Зубова, 24-летнего генерал-поручика и Андреевского кавалера, младшего брата ее фаворита Платона Зубова. Три платовских казачьих полка двигались в авангарде. Они первыми форсировали полноводный Самур, заняли Баку, их передовые разъезды, преодолев Куру, готовы уж были идти на Тегеран. Смерть императрицы круто изменила положение. Взошедший на престол Павел I отдал войскам приказ вернуться. Платов, ослушавшись высочайшего повеления, остался со своим полком охранять штаб командующего Валериана Зубова, которому грозил персидский плен. Вскоре Платов был заподозрен императором в заговоре и в 1797 году сослан в Кострому, а затем заключён в Петропавловскую крепость, где просидел до тех пор, пока возводимые на него обвинения не были опровергнуты расследованием. «Когда же Павел спросил Платова: «Что сделать с твоими врагами?» — «Простить! Простить их, ваше величество!» — поспешно ответил Платов», — пишет историограф Войска Донского С. И. Глинка.
После смерти Павла занявший трон Александр I отправил личное послание Матвею Платову, в котором писал: «Известные ваши достоинства мне и долговременно беспорочная служба побудили меня избрать вас в войсковые атаманы Войска Донского». Платов энергично занимался хозяйственными вопросами и боевой подготовкой казаков. Именно тогда он исходатайствовал разрешение перенести город Черкасск, ежегодно страдавший от разлива Дона, на более высокое место и назвать его Новочеркасском.
«Он эгоист и сделался сибаритом»
В кампанию 1807 года против французов Матвей Платов командовал уже всеми казачьими полками. Он прославился преследованием французов после битвы при Прейсиш-Эйлау, а позже руководил донскими отрядами, непрерывно тревожившими неприятеля на его зимних квартирах. В мае 1807 года полки Платова успешно действовали на реке Алле против корпуса Нея. Захватывая пленных, уничтожая переправы и производя неожиданные налеты, русские сильно затрудняли французам движение к Фридланду.
В 1809 году, отличившись против турок на Дунае, стал генералом от кавалерии. Со своими «станичниками» занял Гирсов, участвовал в бою при Рассевате и при осаде Силистрии, где взял в плен пашу Махмуда, и особенно отличился в разгроме турок у Татарицы.
В июне 1812 года атаман находится на западной границе во главе семитысячного отряда, расположенного около Гродно. Поражения, нанесенные казаками наполеоновской коннице 28 июня у Мира и 2 июля у Романова, задержали движение неприятельских сил. После боя при Салтановке густая завеса платовских отрядов прикрыла фланговое движение Багратиона, а после соединения русских армий у Смоленска донской атаман встал во главе общего арьергарда, но 14 августа от командования был отстранен. Этого добился Барклай-де-Толли, докладывавший царю: «Генерал Платов в качестве начальника иррегулярных войск поставлен на слишком высокую степень, не имея достаточно благородства в характере, чтобы соответствовать своему положению. Он эгоист и сделался сибаритом до высшей степени. Его бездеятельность такова, что я должен отряжать к нему моих адъютантов, чтобы кто-нибудь из них находился при нём, или на его аванпостах, для того, чтобы быть уверенным, что мои предписания будут исполнены».
Причину высылки уточняет Денис Давыдов: «Князь Багратион, имевший всегда большое влияние на Платова, любившего предаваться пьянству, приучил его в 1812 году к некоторому воздержанию от горчишной водки — надеждой на скорое получение графского достоинства. Ермолову долгое время удавалось обманывать Платова, но атаман, потеряв, наконец, всякую надежду быть графом, стал ужасно пить; он был поэтому выслан из армии в Москву».
Другая тёмная страница биографии Платова связана с его участием в Бородинском сражении. Известно, что при Бородине шести казачьим полкам во главе с Платовым и резервному кавалерийскому корпусу Уварова был отдан приказ совершить рейд в обход противника. В том, что манёвр не принёс ожидаемых результатов, Кутузов впоследствии обвинял Платова, указывая на «его дурные распоряжения и нетрезвое состояние». Достаточно сказать, что из всех высших генералов только Платов и Уваров не были награждены за участие в Бородинском сражении.
Однако впоследствии атаман полностью себя реабилитировал. Подняв атаманским приказом всеобщее ополчение донцов, Платов во второй период кампании возглавил мощную силу в двадцать с лишним тысяч сабель. Превратившись в подлинный бич отступающих французов, казаки захватили более пятидесяти тысяч пленных, пятьсот орудий и много других трофеев. В 1813 году Платов со своими полками преследовал французов до Рейна, а в начале 1814 года во главе трехтысячного отряда совершил блестящий поиск на Фонтенбло и взял штурмом город Немур. Заграничный поход стал последней кампанией в карьере казака и закончился Парижским миром в 1814 году. Платов сопровождал императора Александра I в Лондон, где его встречали шумными овациями.
Вместе с Барклаем-де-Толли, Блюхером и австрийским фельдмаршалом Шварценбергом он получил в награду от муниципалитета Лондона специальную почётную саблю ювелирной работы. Ему даже присвоили звание почётного доктора Оксфордского университета. В честь Платова были выбиты памятные медали, его имя присвоили спущенному на воду военному кораблю, Матвеями называли многих новорожденных мальчиков. Бесчисленные его портреты – поясные, в рост, на коне, окруженного казаками на походе и другие – выполнялись английскими, немецкими, австрийскими художниками. Был выпущен и находил множество покупателей портрет одетой в сарафан и кокошник дочери Матвея Ивановича, которую он будто бы обещал в жены тому, кто захватит в плен Наполеона.
В женском обществе
Еще во времена Екатерины II Матвей Иванович стал завсегдатаем высшего петербургского света, начал общаться со знатными дамами. Он был приметен в их обществе: высокорослый, темноволосый, с серо-голубыми глазами, стройный, с величественной осанкой. Платов был привычен к великосветским балам и раутам. Как писал его биограф Николай Смирный, «он имел случай воспользоваться отличным вниманием первейших придворных дам, известных по превосходному уму и высочайшей к ним доверенности, как, например, Марьи Саввичны Перекусихиной, графини Шарлотты Карловны Ливен, Катерины Ивановны Нелидовой и многих других. К ним до самой своей смерти сохранял он полное свое уважение и признательность».
Во времена Александра I Матвей Иванович бывал с визитами у его матери императрицы Марии Федоровны. Та иногда играла с ним в бостон (карточную игру). По свидетельству Николая Смирного, «случилось однажды, что он выиграл у государыни шесть рублей. Получив от ее величества пятирублевую ассигнацию и четверть рубля серебряную, поцеловав он сию последнюю, сказал предстоявшим: «Этот четвертак, полученный из ручек матушки-царицы, благодетельницы моей, долго будет храниться и дойдет до позднейших моих потомков, которые вспомнят о высоком монаршем благоволении моей благодетельницы». И действительно, признательные потомки его твердо сохраняют всё, заповеданное им.
Запомнился и такой случай, происшедший с Платовым, посещавшим императрицу Марию Федоровну.
Побывав за «семейственным» столом, Матвей Иванович стал откланиваться, как вдруг, отступая назад, задел нечаянно саблей одну из фарфоровых ваз с цветами. Ваза упала, повалив несколько других. Матвей Иванович, пытаясь отскочить, зацепился за паркет шпорами, не удержался на ногах и был подхвачен императрицей. В свое оправдание он сказал, что счастлив еще раз поцеловать ей ручку, повод для чего неожиданно получил.
В женском обществе Платов преображался. Любой завсегдатай модных гостиных мог позавидовать изысканности обхождения Матвея Ивановича со светскими львицами. Адъютант Платова вспоминал, что тот «в обращении с дамами был отлично вежлив, уважителен, ласков и приветлив. Он имел тысячу средств прилично их занимать и, так сказать, ласкать слабостями их. Иным раскладывал карты и предсказывал будущность, другим отгадывал виденные сны, а с третьими играл в бостон или в другую какую игру».
Граф и Миса
Платов был дважды женат. Первой его избранницей стала Надежда Ефремова – дочь бывшего войскового атамана. Причем, в этом браке ему досталась знаменитая теща – Меланья Карповна. Та самая, имя которой вошло в пословицу «Меланьина свадьба». На ее свадьбе, врезавшейся в народную память, столы с угощениями растянулись более чем на версту, и продолжалась она без отдыха полмесяца. Со своей избранницей Матвей Иванович прожил только семь с лишним лет: он остался вдовцом с шестилетним сыном Иваном на руках.
Погоревав пару лет, атаман сосватал вдову полковника Павла Кирсанова Марфу Дмитриевну, которая родила ему четырех дочерей и двух сыновей. Помимо них, в дружной семье росли дети жены от первого брака. Почти все потомки Платова остались в воинской среде: дочери вышли замуж за командиров, а сыновья построили внушительную офицерскую карьеру.
Последние годы жизни спутницей донского атамана была англичанка Элизабет, увязавшаяся за ним во время его визита в Англию летом 1814 года. Она повсюду сопровождала Платова. Вот как описывал 50-летнюю даму историк Карасев: «Рядом с графом сидела в коляске рыжая женщина, по-иностранному одетая, с добрым и приветливым лицом и с простодушной улыбкой. Это та самая англичанка, которая увязалась за Платовым из Лондона и прожила на Дону до самой смерти своего обожаемого героя». По словам Карасева, «все люди, не исключая самого графа, звали ее ангелом и старались ей высказывать при всяком случае знаки душевного почтения и уважения». По выражению того же историка, она была «апостолом-женщиной», заступницей за всех обиженных.
В последние годы жизни граф часто болел. Когда ему говорили, что он должен поберечься, отвечал: «Чем вы хотите меня сделать? Ребенком, что ли? На что я буду похож, когда после несчетных милостей ко мне государя посмею испрашивать хотя бы минуту отдохновения от должности? Легче я умру, нежели решусь на это». Его не стало 15 января 1818 года. У изголовья больного атамана, а затем у его тела безутешно рыдала Элизабет, которую казаки звали Миса (от слова «мисс»).
Историк Карасев рассказывал: «Постоянно рыдавшая около постели больного Миса, похоронив своего героя, на другой же день выехала домой, в свою Англию. На хуторе Мишкине собралась вся дворня и молодые графы со своими близкими. Плакали хозяева, а дворня и мелкие чиновники просто ревели. Когда она села в коляску и тронулась в Новочеркасск, чтобы оттуда пробраться на ближайшую станцию Казанского тракта, то толпа сопровождала ее до города и за город, попеременно восклицая: «Милая ты голубка, защитница ты, наша заступница! Дай бог тебе здоровьица на много лет, и счастливой тебе дорожки!» Миса, отирая лицо платком и кланяясь на обе стороны, постоянно повторяла: «Благодару, благодару». С тех пор об этой знаменитой англичанке не получалось никаких известий, несмотря на то, что старший сын графа Иван Матвеевич несколько раз писал в Лондон письма на ее имя и даже в русское посольство». Элизабет так и не смогли разыскать.
Подготовила Лина Лисицына
По материалам Novocherkassk-gorod.ru, 24smi.org, museum.ru