Богатства, спрятанные в тайнике купца Стахеева, действительно использовали для постройки клуба
Партнер Остапа Бендера, Ипполит Воробьянинов, который с энтузиазмом отправился на поиски фамильных драгоценностей, спрятанных в мебельном гарнитуре его тещи — образ собирательный. Один из прообразов персонажа – Николай Стахеев, купец 1-й гильдии, золотопромышленник, меценат, племянник художника Ивана Шишкина и сам страстный любитель живописи.
Тайник в особняке
Будучи известным коммерсантом, он занимался так же торговлей зерном, драгоценными металлами и нефтяными продуктами, держал ткацкие мануфактуры и доходные дома. Для удешевления передвижения своих товаров Стахеев организовал большую транспортную сеть, в которую входили поезда и водные суда. В начале XX века годовой оборот его фирмы составлял 80 миллионов рублей.
Отсутствие личного архива семьи, скудность сохранившихся источников не позволяют выяснить истинные масштабы торговой деятельности Николая Дмитриевича в Москве. Но об их значительности мы можем судить по количеству и стоимости недвижимого имущества, принадлежащего Николаю Стахееву. Один из них — доходный дом по адресу Лубянский проезд, дом 3, в нем ныне размещается музей В. В. Маяковского.
Но настоящим свидетельством возможностей буржуазной элиты конца XIX века следует считать особняк Николая Дмитриевича Стахеева на Новой Басманной улице. Ходили слухи, что роскошный дом Николай построил в память о возлюбленной, оставленной им где-то в Европе, в которой он души не чаял. Свое новое жилье он украсил её скульптурными аллегориями.
Строительство усадьбы началось в 1898 году и, учитывая, что устроитель стеснён в средствах не был, завершено было очень скоро. Свое состояние Стахеев постепенно, втайне ото всех, превращал в вечные ценности, которые легко можно унести — бриллианты, золото и платину. Прятал свои сокровища в одних ему известных тайниках, когда-то предусмотрительно устроенных доверенным архитектором.
В 1914 году Николай Дмитриевич перебрался в Париж, где продолжил разгульный образ жизни. После 1917 года все богатства Стахеева — прииски, доходные дома и прочее – были навсегда для него потеряны. Деньги начали заканчиваться, а все его капиталы были национализированы. И тогда в голове Стахеева созрел план. 66-летний купец решился на отчаянный шаг – в 1918 году он возвращается в Москву, чтобы забрать из своего особняка припрятанные драгоценности. Но в его особняке к этому времени располагался Наркомат путей сообщения. Когда Стахеев пробрался в дом, его задержали. Купца доставили прямиком на Лубянку в кабинет Дзержинского.
«Где драгоценности?»
Стахеев предложил Феликсу Эдмундовичу компромисс: он отдает клад и раскрывает другие тайники, а его за это отпускают обратно в Париж. На Лубянке он объявил: «Буду разговаривать только с вашим главным начальником», — и замолчал. «А как же представить вас, барин?» — дурашливо спросил старший. «Николай Дмитриевич Стахеев, потомственный почетный гражданин Москвы, коммерции советник, член Московского торгового банка, бывший, конечно. Вы передайте, всем лучше будет», — миролюбиво закончил он.
«А ведь я знаю вас, Николай Дмитриевич, — встретил его Феликс Дзержинский. — Крым, Алушта, набережная Стахеева и полгорода в придачу — истинный отец- благодетель». — «Хочу предложить вам сделку», — начал Стахеев. «Так сразу и сделку. Вот что значит деловой человек. Слушаю, слушаю». — «Я отдам вам все, что у меня есть. Это, — он показал на саквояж, — лишь небольшая часть. А вы взамен отпускаете меня с богом. И еще. Дом все равно заберут. Возьмите его себе, ну, наркомату, сыску. Хочу, чтобы в кабинете за моим малахитовым столом сидели именно вы».
На автомобиле они приехали на Новую Басманную, и Стахеев открыл Дзержинскому свои тайники. После чего с охранными документами был отпущен за границу. А на стахеевские сокровища на Каланчевской площади построили клуб Казанской железной дороги, вскоре переименованный в Центральный дом культуры железнодорожников. В этом новом, только что построенном доме и тронулся умом бывший предводитель дворянства и гигант мысли Киса Воробьянинов. А Стахеев умер в Париже в 1933 году в возрасте 81 года.
Вот об этой истории узнали журналисты железнодорожной газеты «Гудок» Е. Петров и И. Ильф.
«Где драгоценности?» – закричал предводитель. – «Да вот они! Клуб на них построили, солдатик!» Ипполит Матвеевич оледенел и, не двигаясь с места, водил глазами по карнизам. Бриллианты превратились в сплошные фасадные стекла и железобетонные перекрытия, прохладные гимнастические залы были сделаны из жемчуга. Алмазная диадема превратилась в театральный зал с вертящейся сценой, рубиновые подвески разрослись в целые люстры, золотые змеиные браслетки с изумрудами обернулись прекрасной библиотекой, а фермуар перевоплотился в детские ясли, планерную мастерскую, шахматный клуб и биллиардную». («Двенадцать стульев» И. Ильф и Е. Петров.)
История купца Стахеева, о которой узнали И. Ильф и Е. Петров, и вдохновила их на создание литературного образа Кисы Воробьянинова. По воспоминаниям Евгения Петрова, в образе Воробьянинова запечатлены еще и черты его полтавского дяди Евгения Петровича Ганько — общественного деятеля, гурмана, эпикурейца, жуира, носившего золотое пенсне и сенаторские бакенбарды. К этому портрету соавторы добавили некоторые штрихи, в которых отражались представления о «мужской респектабельности» первых десятилетий XX века — в частности, упомянули, что внешне Ипполит Матвеевич похож на политического деятеля Павла Милюкова.
Источник – «Культурная столица»